ГЕОГРАФИЯ - GEOGRAFIA

Главная страница Личный опыт путешествий - Путевые очерки.

"ЗАПАДНАЯ АФРИКА - ЛИЦОМ К ЛИЦУ".

(НАТАЛЬЯ ПАРМЕНОВА, 2008 г.)

ГЛАВА ПЕРВАЯ. «МОПТИ».

«Куда Вас, сударь, к черту, занесло?
Неужто Вам покой не по карману?»

Поцелуй мамы Африки был обжигающим! Легкие заполнил раскаленный воздух, а губы сразу покрылись сухой колючей корочкой. Сколько же сейчас? +40 или +45? Ветерок, дующий в спину, словно проглаживал одежду горячим утюгом. Суровый прием…

В малийской пыли, неподалеку от взлетной полосы, ровными рядами лежал багаж, напоминающий тела на опознании. Красная выжженная земля, домишко под железной крышей, одинокая пальма и гордая надпись «AEROPORT DE MOPTI HAMBODEDJO».

Пока мы заполняли въездные анкеты, в огромном зеленом железном ящике подогнали багаж. Груда рюкзаков и чемоданов выглядела угрожающе. Рюкзак наш плохо перенес дорогу – он был вывален в грязи, хранил на себе отпечатки чьих-то ботинок и истекал белыми и липкими слезами. В верхнем клапане взорвался флакон с солнцезащитным кремом. Неплохое начало!

Длинная очередь на открытом солнце, два утомленных мухами и туристами пограничника за шатким фанерным столом, корявый штамп в паспорте… и мы в МАЛИ!!!!

В окне автобуса замелькали первые туземные пейзажи – бесконечные рисовые поля, мягким зеленым ковром уходящие за голубой горизонт, исчерченные синими линиями топких тропок, поросшие белоснежными лилиями; бредущие по пояс в воде фигурки крестьян с корзинами за плечами.

«Какая красота!» - восторженно шепчет внутренний голос.

Но пасторальные восторги моего сознания поулеглись, как только автобус въехал в город.

Издав сдавленное – «Ой…» - внутренний голос настороженно смолк.

Вокруг была Африка – не лубочно-туристическая, не умытая и отштукатуренная, а самая настоящая – незнакомая, шумная, пыльная, яркая, остро пахнущая, шокирующая своей откровенностью, зовущая и одновременно пугающая.

Городок, в котором нам предстояло остановиться, назывался Мопти. Назвав Мопти городком, я, конечно, погрешила против истины – по малийским меркам это большой портовый город, находящийся на месте впадения реки Бани в Нигер, с достаточно развитой инфраструктурой. Есть в городе отели, магазины, аптеки, больницы, школы, и множество банков. Транспорт общественный имеется - правда, речной. И достопримечательностями Мопти не обделен. Так что, вполне себе город. Но, это я сейчас так думаю, а тогда… Хотя, обо всем по порядку.
Разместились мы в небольшом французском отельчике с игривым названием «Pas des problems!» («Ноу проблем!» - если по-русски). Отель симпатичный, в африканском стиле, просторные кондиционированные номера, чистое белье, удобные кровати, туалет, душ с горячей водой – что еще нужно для полного счастья?! И за все удовольствие – около 30 евро с завтраком. На крыше – ресторан, а во внутреннем дворике совершенно неожиданно обнаружился маленький бассейн и тропический садик с плодоносящими бананами и папайей. До ужина еще пара-тройка часов, в душе мы отмокли, теперь можно и по городу прогуляться.

Переодевшись в футболку и шорты, я была готова идти. Но, оценив взглядом мой наряд, Андрей остался недоволен и строгим голосом спросил: « Ты что в таком виде в город собираешься?»

«Да – говорю - жарко ведь…»

«Это же мусульманская страна! – возмущался Андрей. Тебя могут не понять».

Я сказала, что в сорокоградусную жару в джинсы не влезу даже под страхом быть побитой камнями.

«Ну, как хочешь…» - буркнул Андрей и демонстративно облачился в длинные льняные брюки.

Первой, кто нам встретился за воротами отеля, была практически голая дама в набедренной повязке, гордо шествующая с тазом на голове. Я победно воззрилась на Андрея.

«Ладно, убедила» - успокоился мой борец за нравственность.

Да, совсем забыла представить наших попутчиков! Знакомьтесь: Горчаков Алексей – зам. директора туристической компании и отличный фотограф из Симферополя. Фарид Ситдиков – строитель железных дорог и павлинозаводчик со стажем из Казани. Давид Вартумашвили – журналист и музыкант из Норильска. Пустовая Елена – бизнеследи и ценительница живописи, а так же отчаянная путешественница из Нижневартовска. Максимов Владимир – бизнесмен и собиратель артефактов всех народов и культур, со всех посещаемых континентов, габаритных и не очень, вывозимых в карманах, баулах, вагонах и другими доступными способами. Михаил Васильевич Иванов - биохимик в прошлом, ландшафтный архитектор и коллекционер-энтомолог в настоящем. Человек интереснейший, интеллигентнейший, с прекрасным чувством юмора, практически сразу покоривший нас с Андрюхой своей открытой, совершенно мальчишеской, улыбкой и озорными чертиками в голубых глазах. Буланова Татьяна – служащая крупного московского банка по будням, и страстная горнолыжница и туристка по выходным, а так же наша с Андреем одноклассница и подруга. И во главе банды – бессменный Командор Николай Баландинский

Первое погружение в жизнь западноафриканского города можно сравнить разве что с воздействием электрошока на мозг сумасшедшего. И как бы ты не уговаривал себя, сидя в Москве, что ко всему готов, что ничему не будешь удивляться, потому что читал статьи, смотрел фотографии и вообще, подкован на все лапы – культурный шок обеспечен! Мало знать, мало читать – надо быть там, надо ВИДЕТЬ!

Наш путь к центру города лежал вдоль набережной реки Нигер. Река большая – для малийцев Нигер и национальный символ, и кормилец (рыбы в Нигере много), и поилец (в прямом смысле этого слова. Сами видели, как люди пьют воду, запросто черпая её кружками или ладонями прямо из реки), и главная транспортная магистраль.

Грузы и людей по ней перевозят чаще всего на традиционных лодках - пинасах. Стоит такая лодка по местным меркам дорого. Покупают пинасы в складчину, так и работать – рыбачить, и возить грузы или пассажиров, сподручнее. Несмотря на кажущуюся хрупкость и изящность, грузоподъемность пинасы просто поражает - каждая лодка может взять на борт от 12 до 15 человек, плюс еще груз весом более тонны.

На больших пинасах есть и «кубрик», и гальюн и «камбуз» и «кают-компания». Крыша закрыта тростниковыми циновками, защищающими пассажиров от ветра, солнца или дождя. Нос и корма почти каждой лодки украшены яркими рисунками-оберегами. Мне лично пришвартованные пинасы чем-то напомнили венецианские гондолы… Может быть своей декоративностью?

Мопти - рыболовецкая столица страны, и главный товар на городском рынке здесь, конечно же, рыба. Названия у рыбы странные - рыба-собака, рыба-кошка, доррада. Много сомов. Но всеафриканскую известность Мали принесла невзрачная рыба - рыба-капитан или нильский окунь. Рыба вкусная, с плотным белым мясом и небольшим количеством косточек.

Ежедневно в Мопти приплывают суденышки с товарами со всех концов страны: из Тимбукту везут знаменитую соль; из прибрежных селений - сосуды-калебасы, сделанные из тыквы, просо, сорго, рис, батат, лук, ямс; из столицы Бамако – ткани. Ткани не залеживаются. Из них в швейных мастерских, расположенных прямо на набережной, местные «кутюрье» с легкостью создают традиционные одеяния – разноцветные хлопковые халаты. Смотрится нарядно.

Самая многолюдная часть города – это порт, плавно переходящий в большой рынок. Здесь одни торгуют, другие покупают, третьи заняты кораблестроением, четвертые стирают, моют посуду, купают детей. Местные дамы не очень доброжелательно отнеслись к попыткам запечатлеть на фотокамеру их банно-прачечные процедуры, подняли крик и грозили нам мокрым бельем.

Здесь же, на набережной, я простилась со своей светлой мечтой – искупаться в Нигере. Запах исходящий от воды, её цвет и то, что в ней в изобилии плавало, напрочь избавили меня от этой блажи. Прививок тут недостаточно, для безопасности нужен гидрокостюм!

Движение на дорогах оказалось оживленным. Население передвигается на велосипедах и мопедах китайского производства, заглушая керосиновыми выхлопами естественные запахи города.
А запа-а-а-х – это что-то! Канализация в Мопти открытая – стекает к реке по желобам вдоль улиц. Козы, бараны, ослики – полноправные городские жители. Продуктами их жизнедеятельности щедро удобрены улицы. Как можно догадаться, пахнет удобрение не фиалками… Но, местных жителей это ничуть не смущает. Более того, навоз – продукт ценный, используемый, как одна из составляющих, при производстве кирпича.

Необожженный, высушенный на воздухе кирпич - саман изготавливают из глины с добавлением соломы, мякины и навоза (за что он и был переименован нашей группой в говнокирпич). Здания, построенные из такого кирпича, в странах с сухим климатом стоят сотни лет. Но уж если польют дожди, то кирпичу не устоять – стены оплывают, и приходится снова браться за строительство. А потому – кирпича нужно много и делают его прямо на городских улицах.

Помимо канализации, в Мопти есть еще два источника тошнотворного запаха – это заливчик, куда стекают нечистоты, выбрасывается мусор, трупы животных и прочие мало аппетитные ингредиенты, и продуктовый рынок, а точнее – мясные и рыбные ряды. Вид местного мяса поверг нас в ужас – пожелтевшие, усаженные мухами животные останки, комья жира, шмотки внутренностей лежали на палящем солнце и отчаянно воняли. Тут же потрошили рыбу, продавали овощи, приготовляли в огромных чанах какие-то нехитрые блюда.

«Блин…» - еще раз высказался внутренний голос.

«Замолкни!» - скомандовала я сама себе. «Ты что, не знала куда ехала? Хотела Африку – вот тебе Африка. И нечего нос затыкать - свое не пахнет!»

Но, голос не заткнулся. Он безудержно истерил - «Лекарства, бактерицидные салфетки, марганцовка, антибиотики, СПИРТ, туалетная бумага, наконец! Мало взяли, не хватит, загнемся от диареи!!!».

Да, в чем-то он был пугающе прав… Пустые аптечные прилавки оптимизма не внушали. Так вот ты какое – средневековье…

Между тем, город продолжал жить своей повседневной жизнью и не обращал ни малейшего внимания на наши душевные терзания. Подумаешь, глупые европейцы – мало ли здесь таких шатается. Разве что торговцы активно старались втюхать свой товар – связку бус, браслетов или бронзу. Причем, тактика у всех была разная. Некоторые пытались взять нахрапом, а некоторые – таинственностью. Идешь себе, никого не трогаешь. Как вдруг нарисовывается рядом какая-то непонятная фигура и, проникновенно заглядывая тебе в глаза, начинает что-то тихонечко лепетать. Затем, настороженно оглядываясь, пытается приобнять за локоток и отвести в стороночку.

Ты уже заинтригован… Человек начинает копошиться в складках своего рубища, продолжая озираться, пока не извлекает на свет божий замызганную тряпицу. Все, ты уже в нетерпении! Что же там? Рубин размером с голубиное яйцо? А может доселе невиданный артефакт невероятной ценности? Ме-е-е-дленно, очень ме-е-е-е-дленно человек разворачивает тряпицу. «Что, что там у тебя???!!!! Я уже это хочу!» – вопиет все твое существо. Покровы спадают, и на грязной ладошке торговца поблескивает очередной браслетик, каких вокруг тысячи, или бронзовая фигурка.

«Тьфу, шайтан!!! Сколько времени на тебя убито!!!» – думаешь ты, но про себя отмечаешь, что попытка втюхивания совсем неплоха! :о) Немало веселили псевдотуареги – здоровенные черные дядьки, по самые глаза замотанные в голубые тюрбаны, предлагающие купить 3 метра крашеной в яркие цвета тряпки. «Три метра» - в их устах звучало, как некая сакральная формула.

«Эй, купи. Посмотри, какая нужная тряпка! Большая нужная тряпка. ТРИ МЕТРА!!!! (глаза выкатываются, ноздри раздуваются, конечности жестикулируют)».

«Нет, спасибо!».

Полное непонимание и ужас в глазах, нужная тряпка (не без помощи туарега) упирается тебе в физиономию – «Как нет? Посмотри – ТРИ МЕТРА!».

Улочки в городе узенькие, мощеные. Железобетонные конструкции встречаются редко. За сотни лет - ничего не изменилось. Только добавились провода и кое-где – тарелки спутниковых антенн. Дома в Мопти не столько строят, сколько лепят. Как я уже говорила, ежегодно подобная лепнина нуждается в реставрации: в сезон дождей, длящийся не один месяц, вода размывает стены домов и подмывает фундаменты. Дома в основном одноэтажные, редко – двухэтажные, застройка тесная – стена к стене. Даже центральная мечеть стоит не на площади, а окружена домами.

Достопримечательности в Мопти три: мечеть 1908 года постройки; памятник малийским стрелкам – триумфальная арка и обелиск, посвященный малийским солдатам, участвовавшим в обоих мировых войнах (воевали они на стороне Франции, чьей колонией Мали оставалась до середины ХХ века. До сих пор большинство малийцев свободно изъясняется на французском); и футуристическая водонапорная башня, парящая над городом громадной космической тарелкой.

Мечеть в Мопти была первым архитектурным сооружением знаменитого «суданского» стиля, которое мне довелось увидеть воочию, а не на картинке или фото. Меня всегда поражал их какой-то неземной вид. Вспомнилась и история, прочитанная еще в студенческие годы в повести русского писателя и ученого, историка географии Игоря Михайловича Забелина «Устремленные к небу». Легенда это или быль – судить не берусь, но история красивая:

«Все это произошло, наверное, потому, что один из самых могущественных императоров Мали, некто Гонго-Муса, завершая паломничество в Мекку, встретил некоего вертопраха, бродячего поэта по имени Андалу эс-Сахели. Чем-то он полюбился наделенному колоссальной властью императору, и тот уговорил поэта отправиться вместе с ним в его владения, в центр Африки, И там, в Мали, император поручил поэту создать особый архитектурный стиль, который отличал бы его страну от всех прочих стран... И потому, что император доверился поэту, возник архитектурный стиль, который уже несколько веков известен как «суданский» - он пережил всех императоров, все империи. Будь я поэтом, я написал бы о Андалу эс-Сахели поэму. Но я исследователь и задаюсь совсем другой задачей — стремлюсь понять, как мог возникнуть в средневековой Африке, в четырнадцатом веке стиль, который я бы назвал «устремленным к небу», хотя это и не абсолютно точное выражение. Я не могу решить этого вопроса,— проще всего тут сослаться на поэтические вольности…»

Как и все подобные строения, мечеть в городе Мопти построена из банко (букв. «сырая глина») - комьев сырой глины, соломы, навоза, и глиняного раствора. Мечеть имеет грузные формы. Глиняные массы башен и минаретов пронизаны торчащими наружу деревянными брёвнами и балками перекрытий (несущая силовая конструкция), что придаёт им вид «ежа». Эти деревянные стержни дренируют кладку, а также служат лесами при ремонте фасада. В глину, которой обмазывают стены, для декоративности иногда добавляют минеральные красители. У таких мечетей плоские потолки, опирающиеся на столбы, расширяющиеся книзу стены, конические минареты, подобная сахарной голове башенка над глубокой нишей михраба. Минареты часто украшают страусиные яйца – древний языческий символ, прошедший через века, отразившийся в множестве культур и конфессий (яйцо страуса, подвешиваемое в храмах, коптских церквях, мечетях, иногда над могилами, символизирует творение, жизнь, воскресение, бдительность).

Поскольку обновлять такие сооружения нужно ежегодно, то ни одного действительно старого здания в городе, да и вообще в Мали, нет. Но прежними остались основа и сама форма, да и строительные технологии. Благодаря этому первоначальный облик средневековых малийских городов остался практически неизменным.

Вокруг мечети - жилые кварталы. На улицах города полно народу. Большая часть жизни местного населения проходит под открытым небом. Пылища кругом неописуемая. Но все эти неудобства меркнут перед колоритом невероятных персонажей, попадавшихся нам на каждом шагу: высокие, статные мужчины в пестрых свободных одеждах; убеленные сединами старцы с Кораном и четками в руках, в одеяниях восходящих к одежде исламских учителей-марабутов: бубу - длинных широких рубахах, как правило, голубого цвета, часто с вышивкой у ворота и на кармане, широких шароварах с манжетами внизу, шапочке и сандалиях; крестьяне в кожаных остроконечных шляпах и синих рубахах-индиго; нищие в рванье и обносках; симпатичные чумазые ребятишки – чаще всего голышом; стройные красивые женщины в ярких нарядах, с невероятными прическами, потрясающей осанкой и прямой, как струнка, спиной; факиры со скорпионами на груди; цирюльники с опасными бритвами; фотографы с допотопными камерами; портные, вдохновенно строчащие на довоенных «Зингерах», торговцы углем; рыбаки; колдуны и многие другие. А какие лица!!! Глаз не оторвать.

Если жизнь вокруг порта и базара бьет ключом, то в остальных частях города все гораздо спокойнее. Районы, удаленные от центра города, это, по сути – сплошные трущобы.

После осмотра центра, мы вышли к гниющему заливчику. Здесь шла неспешная торговля. Торгуют все, а покупается и продается – всё: утиль, ветошь, посуда, керосин, овощи, горы арбузов и апельсинов, бананы, рыба, корзины, тазы и прочий нужный скарб, колдовские причиндалы – коренья, травы, порошки, амулеты, здесь же можно закусить свежеиспеченным пончиком и выпить зеленого чая из крохотного стаканчика.

Народ чувствовал себя расслаблено – кто-то ел, кто-то сидел в придорожной пыли, кто-то сладко спал. Крепкий запах и жаркое солнце никого не смущали. Происходящее вокруг уже перестало пугать, и даже начало нравиться…робко так, понемножку. Я украдкой поглядывала на Татьяну. Она шла рядом, испуганно озираясь, затыкала нос панамкой и, несмотря на жару, вид имела бледненький… Таня – девушка не робкого десятка. И по горам лазила, и по рекам сплавлялась, и на горных лыжах каталась. Но, после австрийских горнолыжных курортов, такое погружение в незнакомую доселе Африку не могло не показаться излишне глубоким. Я шла и представляла, какими «добрыми» словами вспоминает меня сейчас подруга:

«Послушала дураков на свою голову! За ТАКИЕ деньги - в ТАКУЮ…Ж@У…!!!! И на это я променяла лыжи?!»

Больше мучиться сомнениями я не могла, и спросила прямо – «Проклинаешь меня, наверное?»

«Да ты что, Натах! Я же знала, на что иду…» - ответила Татьяна.

«Не парься, все отлично!».

Немного полегчало :о)

Назад возвращались, закупив в местной лавочке ящик минеральной воды. Пить хотелось неимоверно! Уставшие, мокрые, пропыленные и слегка испуганные мы плелись к отелю. Город пожевал кучку бледнолицых и выплюнул.

Собравшись вечером в ресторане, группа живо обсуждала увиденное. Почему-то чаще и выразительней всего, при описании окружающей действительности, звучало слово на букву «Ж»…

«Короче, жопэ компле!» – на французский манер подытожил Михаил Васильевич….

Ужина ждали долго. Неспешный образ жизни здешних обитателей распространялся на все сферы деятельности. Обслуживание в ресторанах и кафе – не исключение. Неблагоразумно отказавшись от знаменитой рыбы-капитана (вскоре нам предстоял четырехдневный сплав по Нигеру на пинасе, и питаться мы собирались исключительно свежевыловленной рыбой. Поразмыслив, что за 4 дня такой диеты мы и так будем светиться в темноте, рыбу решили отложить на потом), нам пришлось вгрызаться в подошвообразную говядинку с картошкой фри, стараясь не вспоминать про рыночные мясные ряды… Эх, знать бы, что нас дальше ждет – уплетали бы за обе щеки!

Разошлись все рано – давала о себе знать бессонная ночь в Париже, многочасовой утомительный перелет, жара и переизбыток эмоций. Да и рюкзак надо было перетрясти, оставив только самое необходимое – завтра мы едем в Страну Догонов. Переход будет пешим, а потому лишний груз нежелателен.

Мы с Андреем готовы уже были упасть и заснуть без задних ног, как в дверь постучали… На пороге стояла Танька.

«Привет! У вас выпить есть?».

«Есть Бейлис, коньяк. Тебе чего?» - спросил Андрей.

«Наливай чего покрепче» - скомандовала Танюха, с решительным видом проходя в комнату.

Я тем временем впала в ступор, греша на слуховые галлюцинации. И это говорит Таня? Девушка, которая кроме сухого вина в принципе ничего не пьет, да и то – под нажимом общественности!!!

«С вами поведешься – научишься пить всякую гадость» - пояснила Татьяна и вернула Андрюхе пустую рюмашку.

«Правильно! Не пьем, а лечимся. Молодец – наш человек!» - поддержал инициативу Андрей (мысленно прикидывая, хватит ли 3,5 литра коньяка на предстоящие три недели).

И мы выпили коньячку за нас – отморозков, за то, что мы все же прилетели сюда – на край Земли, за красную пыль африканских дорог и за маму Африку конечно.


ГЛАВА ВТОРАЯ. «СТРАНА ДОГОНИЯ».

Проснулись мы рано. Уже рассвело, во дворе гостиницы горланили новоприбывшие бледнолицые, да и под накомарником было душновато. После завтрака, состоящего из хрустящего батона и ложки джема, мы с вещами собрались у ворот отеля в ожидании автобуса. Вскоре он прибыл... Ветеран немецкого автопрома, старинный «Мерседес», разрисованный веселенькими ягодками, бабочками и конопляными листочками, всех очаровал. Сразу захотелось украсить его разноцветными флажками и шариками, чтобы окончательно разрушить сходство с похоронным «пазиком». Только водила был мутен, мрачен и черен ликом… Зато гид нам достался молодой и улыбчивый. Звался паренек Захария.

Сегодня наш путь лежит на восток-северо-восток страны, к восточному краю плато Бандиагара, населенному легендарным племенем Догонов. От Мопти до Бандиагары ехать около 90 км. по хорошей асфальтированной дороге. Зелень рисовых полей за окном сменили совсем иные пейзажи – каменистые засушливые равнины, поросшие жухлой травой и редкими деревьями.

После города Бандиагара асфальт закончился. Дальше дорога была грунтовой или мощеной плитами. Тряско, зато дожди не размывают. Другому покрытию в этих местах не устоять. Автобусу было тяжело… Он пыхтел и переваливался с боку на бок, как здоровенный морж на галечном пляже. Скорости заметно поубавилось. Да и на асфальте старичок был далеко не олимпийцем – 80 км/ч, скоростной максимум засеченный походным GPS. За три часа пути у нас случилось лишь две остановки – на переправе через мелкую речушку, когда железный старикан завяз в песке, и у чудесного озерца, заросшего белыми лилиями и сиреневым вьюнком.

Зрелище сказочное, особенно когда такой оазис возникает среди каменистой пустыни. Крупные цветы, с белоснежными, словно фарфоровыми, лепестками, солнечными пушистыми серединками, были совершенны. Сотни стрекоз кружились над ними звонким легкокрылым облачком. А вокруг - только луковые и арбузные грядки. Лук - основная сельскохозяйственная культура и источник витаминов для аборигенов. Земли практически нет. Все, что находится сыпучего - приносится на грядки вручную. Фактически люди живут на голых камнях.

Около трех часов прибыли в деревеньку Дуру («Дуру – ароматов ра-а-а-адуга-а-а» - всплыла в памяти дурацкая песенка из рекламы одноименного мыла). Отсюда мы пойдем пешком. Автобус встретит нас через три дня на северной стороне плато у села Санга.

Стоило выгрузить вещи, как со всех сторон стали собираться детишки. Туристов тут любят. А еще больше любят «кадо» (подарки). Французскую грамоту приходилось постигать на ходу и в принудительном порядке, зато три заветных слова - «кадо», «бидон» и «ларжан» теперь не выжжешь из памяти каленым железом. Нет «кадо» - нет «фото». Нет «ларжан» - попрешь свой рюкзак сам :о) Все просто и логично. Но у нас с собой, как говорится, было. А потому малыши мгновенно расхватали вещи, 18-и килограммовые (!) коробки с питьевой водой, водрузили себе на головы и резво поскакали вперед. А мы медленно плелись по сорокоградусной жаре, мучимые жаждой, мухами и муками совести. Вид детей, груженных нашим барахлом, сильно бил по нервам…

Вести о туристах разносятся быстро, а потому встречали нас всей деревней. Толпа детей с ревом нахлынула, и мы опомниться не успели, как на каждой руке повисло по связке чумазых кудрявых спиногрызов. Их ловкие пальчики успевали везде – проверить карманы (не завалялось ли чего…), ткнуть в объектив фотоаппарата, подергать за волосы, оценить качество футболки. А пальчики эти были грязные… ОЧЕНЬ ГРЯЗНЫЕ, как, в общем-то, и их обладатели. Так, с эскортом, мы дошли до постоялого двора, где под навесом уже были сложены вещи. Здесь же нам предстояло пообедать. Захария прикрикнул на детей и они, неохотно ослабив хватку, расселись неподалеку, продолжая с интересом наблюдать.

После потных детских ладошек на моих запястьях остались красные зудящие «браслеты». Руки помыть было негде. Распечатывая очередную пачку влажных салфеток, мы поняли, что маниакально следить за чистотой все равно не получится, как не старайся, а потому попытались расслабиться и подбодрить себя лозунгами – «Гигиена – враг туриста!» и «Каждая соринка в пузе – витаминка!». Обед будет готов минимум через час-полтора, сидеть на одном месте нет смысла. Идем исследовать деревню.

Дуру – деревня не маленькая. Большая рыночная площадь, пара «отелей» для туристов, сувенирный магазин, несколько улиц, мечеть, красильня, школа. Построено все из банко и самана, на каменном фундаменте. Типичный двор – несколько, круглых в плане, глиняных амбарчиков с тростниковой кровлей, жилой дом с плоской крышей и покосившейся дверью, за каменной невысокой стеной – вот и все хозяйство.

Вместо лестниц – бревно с зарубками вроде ступенек (сперва кажется, что пользоваться им невозможно, но потом привыкаешь. Очень даже удобно!). По сравнению с амбарами, жилые дома выглядят очень неказисто… Я их сперва вообще приняла за хлевы.

Мечеть в деревне красивая, в традиционном суданском стиле. Рядом с ней – двор, на котором разместилась красильня. Здесь ткани окрашивают индиго – синей краской, получаемой из листвы особого кустарника. Варят индиго в огромных шарообразных глиняных сосудах. Ткань не просто однотонно окрашивают – с помощью техники «батик» на неё наносят замысловатый орнамент. Получается очень красиво! Изделия продают на площади у мечети. В основном это покрывала и национальные рубашки. Можно еще купить широкие штаны и забавные колпаки с кисточками. Торговля ведется настолько активно, что устоять под натиском невозможно. Вещи стоят не дорого, почему бы и не купить?

Подглядели мы и еще один колоритный архитектурный изыск, который тут же окрестили «Скалой Советов». В центре каждой догонской деревни, на возвышенности, находится тогуна — каменная беседка (или низкий навес), под которым собираются местные благородные мужи. Навес стоит на восьми опорах (каменных плитах, сложенных одна на другую), тростниковая кровля держится на деревянных жердях.

Место это сакральное, предназначенное для сбора старейшин. Женщинам путь сюда заказан. А между тем тогуна — самое прохладное место в селении; оно не имеет стен, толстый слой соломы на крыше сохраняет прохладу, а низкий потолок не позволяет вскакивать на ноги в пылу закипевших страстей и устраивать драки. Фотографирование объекта тоже не приветствуется – один «аксакал» едва не бросился на нас с кулаками, заметив нацеленный на него объектив камеры. Но быстро успокоился, получив шариковую ручку в качестве моральной компенсации. Возвращаемся назад, обходя деревню по краю обрыва. Тут-то, и накрыла нас «ароматов радуга» во всем своем великолепии!!!! В этом месте находится общедеревенский сортир и помойка в придачу. Вонища нечеловеческая! Вернее, как раз человеческая…
К нашему возвращению обед был готов - на столе ждал своего часа здоровенныый алюминиевый таз с макаронами, в другом тазу пузырилось оранжевое варево. «Спагетти баланьезе» - с важным видом объявил повар, раскладывая макароны по мискам неслабым гнутым черпаком. Варево оказалось луковым соусом с курицей, жесткой как башмачная подметка. Кушать хотелось конечно, но не на столько… Поковыряв вилкой в миске я предоставила свою порцию на разграбление мухам, которые роились к тому времени над тарелками в превеликом множестве. Пить из стаканов было невозможно – мухи набивались туда толпами. Глотнуть жидкости можно было только из бутылки, тщательно прикрывая горлышко. На десерт был арбуз. Такого скоростного поедания арбуза я еще не видела. Люди соревновались с мухами. Мухи победили…
После обеда мы покидаем Дуру, и пешком отправляемся к краю плато, чтобы спуститься в другую деревню на ночлег. Идти придется километров восемь. Багаж отправляется вслед за нами на детях. С новой силой накатили муки совести… Но потом мы осознали, что для наших носильщиков это практически единственный способ заработать. Да и не видно, чтоб они сильно напрягались. Привычное дело для любого местного ребенка - таскать на голове тяжеленные 15-и литровые фляги с водой. В итоге, носильщики с легкостью нас обогнали, опередив в общей сложности часа на два-три. Мы шли мимо полей, маленьких деревушек, ныряли в овражки и снова топали по каменистой равнине. Вокруг были скалы самых причудливых форм и очертаний. Непрерывное фотографирование фантастических каменных фигур еще больше затормозило продвижение.
Вскоре мы вышли к ущелью, прорезающему край плато, уходящему далеко вниз и теряющемуся где-то там, в сумраке каменных стен. Места необыкновенно живописные, уникальные. Геологические, археологические и этнографические достопримечательности и пейзажи делают плато Бандиагара, отвесную гряду скал из песчаника протяженностью около 160 километров и высотой 500-600 метров, одним из самых интересных районов западной Африки. В 1989 году плато было включено в Список Всемирного Наследия ЮНЕСКО.

Нам предстоит двухсотметровый спуск вниз. Казалось бы – ерунда! Всего-то 200 метров. Но спуск оказался непростым… На дрожащих, полусогнутых ногах, цепляясь руками за стены ущелья, мы шли, балансируя на отполированных камнях, которые служили чем-то вроде природных ступеней. Иногда «ступени» внезапно заканчивались, и приходилось сползать вниз по догонским «лестницам» - бревнам с зарубками. Солнышко уже клонилось к закату, когда тропинка вывела нас к большому плоскому «балкону», нависающему над пропастью. Лезть на него было страшно, но на что только не решишься в погоне за хорошими кадрами. Открывшийся вид и долгожданная прохлада окружающих скал, заставили на время забыть о фотосъемке и затаить дыхание.

Зрелище на закате было просто потрясающим. Сахара подступала к плато вплотную, неумолимо неся к его подножью мягкие песчаные волны. Пески Сахеля переливались всеми мыслимыми оттенками – от нежно-розового, до густо-оранжевого и походили на текучую карамель. Трудно поверить, что всего несколько тысяч лет назад тут был дождевой тропический лес. Внизу, среди высоких баобабов, петляет русло пересохшей речушки. В предзакатном небе плывут розовые перышки редких облачков. Где-то вдали, на склоне утеса, словно мираж, проступают очертания странного города.

Я даже подумала, что грежу наяву, но подсевший ко мне Михаил подтвердил догадку – «Нет, Наташ, тебе не кажется – это и есть Страна Догонов. Почти пришли».

И снова спуск, и снова балансирование на скользких камнях-ступенях. Командор давно убежал вперед, заботливо прилепив на придорожном булыжнике бумажку с путеводной стрелкой и надписью «География». Но Захария шел с нами, периодически подкармливая оголодавших путников то плодом баобаба, то стручком кислого тамаринда. Жутко полезная штука - много витамина С, да и просто вкусно. Можно погрызть, приготовить освежающий напиток или сироп.

В долину мы спустились в густых сумерках, перешли вброд остатки речки, забросали маленькими дикими арбузами стаю белых цапель, устроившихся на ночлег в ветвях баобаба (надеялись сделать красивый снимок, но куда там - слишком темно), и в кромешной темноте вошли таки в деревню Далеканда.

Приютил нас небольшой постоялый двор. В ожидании ужина ребята достали ноутбуки и занялись переписыванием и просмотром фотографий. Учитывая, что электричества в деревне нет никакого (только в соседней - переносной генератор), это занятие выглядело странно…

Наконец-то кушать подано. На сей раз - тот же луковый соус, только с просяной кашей (кус-кусом). Не очень аппетитно, но зато без мух. Для дезинфекции из рюкзаков были извлечены все имеющиеся запасы алкоголя. У нас оказался весьма неплохой бар! И закусь имелась – мы с Андрюхой приволокли из дома пару кругов копченого сулугуни, а запасливый Вовчик насушил целый мешок черных сухариков. За дружеской беседой и слаженным позвякиванием рюмок прошла пара часов, а когда из закромов возникла и пошла по кругу «трубка мира» с веселящим зельем – народ перешел на анекдоты.

И так продолжалось до тех пор, пока из темноты не послышался ритмичный зов тамтамов. Нам туда надо! Захария вызвался быть проводником. Мы пробирались вверх по каменистой тропинке, в темноте, практически на ощупь. Звук нарастал. Вскоре мы оказались у домика, в окошках которого горел слабый неровный свет. Тамтамы звучали оттуда. Это оказался протестантский храм. В темной комнате с низким потолком, при свете керосиновой лампы, на деревянных скамьях сидели люди. Прихожане пели и раскачивались, хлопая в ладоши и аккомпанируя себе на барабанчиках. Мы тихонько прокрались на заднюю скамью и затаились. В мерцающем свете лампы, все это действо выглядело очень таинственно. Музыка завораживала, заставляя кровь в жилах пульсировать в ритме тамтамов. Когда пение прекратилось, мы едва сдержались, что бы не зааплодировать. Но, похождение это закончилось неожиданно… Вслед за нами из церкви выскочил очень возбужденный белый господин с перекошенным лицом и сжатыми кулаками. Что орал француз никто не понял, но намерения его в переводе не нуждались – щас будут бить!

Через Захарию (тот переводил с французского на английский, а Андрей – с английского на русский) удалось выяснить причину возмущения – «Вы ворвались в храм, вы помешали службе!!! Тут люди молятся, а вы мотаетесь туда-сюда! Так нельзя!!!» Мы рассыпались в извинениях и поспешили улизнуть.

По возвращении нас ждало следующее шоу – Вова надумал воспользоваться местным душем. Но, по закону подлости, как только он намылился – вода кончилась. Из душевой понеслись трехэтажные матюки. Народ полег от колик. Вовчик продолжал буйствовать: «Вашу мать!!! Где вода? Уроды! Эй, там – давайте сюда банщика».

Захария пригнал хозяина гостиницы, неосторожно нарядившегося в белый балахон и колпачок с кисточками. Он не понимал в чем дело, и, слушая Вовин рев, испуганно жался к стене. Вскоре из-за шторки появилась мыльная Вовина физиономия – «Эй, с белыми бубонами! Это ты банщик? Иди сюда, мать твою. Где вода??? Я спрашиваю – ГДЕ ВОДА???» И, захапав беднягу, уволок в душевую.

«Где вода, Вася? Что ты жмешься? Голого мужика не видел? Что ты тычешься туда? Нет там воды. Хватит его теребить, я и сам его теребить умею!!! Ну, что? Потрогал? Потекло?» Все сползли под стол.
Испуганный «банщик» вырвался из цепких Вовиных лап и побежал куда-то в темноту. Вернувшись с ведром воды, он снова пропал в недрах кабинки.

«Теперь поливай! Да, а как ты думал я тут буду в темноте с черпаком корячиться? Сюда лей, твою мать!!!». Смеялись мы в тот вечер до слез.

Ночевать решили на крыше «отеля». Матрасик, спальный мешок, чистый воздух и небо над головой – что может быть лучше?! В темноте попискивали какие-то птахи, летучие мыши проносились над самой головой, а в чистом безоблачном небе сверкали мириады звезд. Вскоре над горизонтом показался Сириус – загадочный небесный покровитель этих земель. Любуясь мерцающим светом далекой голубой звезды, мы крепко заснули.


ГЛАВА ТРЕТЬЯ. «ПОТОМКИ БЛЕДНОГО ЛИСА. ВЕК XXI».

Утро было освежающе прохладным и звонким. Первыми проснулись петухи и ослики. Следом за ними – дети. Ветерок щекотал ноздри запахом хлева. Спать не хотелось совершенно. Удивительно, как легко в путешествии даются ранние подъемы. В Москве готов убить за каждую лишнюю минуту утреннего сна, а тут – солнышко встало в шесть с копейками, и ты вместе с ним. Приучаешься жить по природным часам: солнце село – пора спать, взошло – подъем. И никакой усталости! Быстро завтракаем и, пока нет жары, идем осматривать деревню. Поднимаемся вверх по крутой тропинке. Именно по ней мы карабкались впотьмах, привлеченные звуком тамтамов. Сейчас, при свете дня, было непонятно, как мы здесь вчера прошли и не сломали шею.

Деревня проснулась. Группки молодых женщин, уже успевших сходить за водой в долину, тащили на головах здоровенные баки (литров по 15-20 минимум!). Они шли вверх по склону, смеялись, беседовали и даже не придерживали свою ношу руками. Походка легка, спины прямые, никакого напряжения на красивых лицах. Какой же смешной и неуклюжей ощущаешь себя рядом с этими гибкими шоколадными королевами!

Детишки тоже помогали по хозяйству – кто-то чистил песком кастрюли, кто-то тащил вязанки с хворостом, гнал скотину на пастбище. Не забывая при этом поприветствовать нас и, на всякий случай, поинтересоваться – не завалялось ли лишнего «кадо», «бидона», а еще лучше «ларжана».

Мы идем на окраину деревни, к дому здешнего шамана. К сожалению, шаман нашего визита не дождался и помер. Гостей встречала его вдова. После смерти мужа она 3 года будет исполнять его обязанности, потом деревня выберет нового.

Вдова шамана держала себя гордо. Объяснив через Захарию, что нам можно делать, а что нельзя, она тихо отошла в сторону и присела в теньке, не спуская с нас внимательных глаз. Правила были просты – руками ничего не трогать, в дом нос не совать. Подходы к жилищу хозяйка чутко охраняла. Когда Вова попытался пристроиться на крылечке шаманского дома, чтобы запечатлеться на фоне живописной двери, вдова забеспокоилась. Куда не ступи, везде сакральные места, можно случайно оскорбить какого-нибудь духа.

Дом шамана (или огона) стоит на краю деревни под стеной утеса. Место это не многолюдное. Жители деревни без надобности сюда не заглядывают. Но уж если приключилась беда, или просьба какая к духам имеется – тогда, добро пожаловать. К помощи шамана прибегают, когда нужно вызвать дождь, изгнать злых духов, вылечить болезнь. Догоны в большинстве своем - анимисты. Согласно их представлениям, мир вокруг одухотворен, во всем, что нас окружает, живут духи. Поклоняются они фетишам - неодушевленный предмет, обладающий магической силой. На алтарях – округлых глиняных столбах - в жертву духам приносят кур и ягнят.

Сакральная жизнь догонов строится в соответствии с шестидесятилетним циклом обращения звезды По (Сириуса В) вокруг звезды Сиги (Сириуса А). Они считают, что человеческая жизнь - это шестьдесят лет. Огона выбирают из числа мужчин, переваливших этот рубеж. Считается, что они в какой-то степени, принадлежат миру мертвых - миру предков. И потому могут свободно общаться с духами. Через шамана-огона люди передают просьбы о помощи и заступничестве. Через него же узнают волю предков. В лечебной практике огоны одной магией не ограничиваются. Они широко используют и средства народной медицины. Колдуны у догонов бывают разные. Кузнецов здесь тоже наделяют магической силой. Они не общаются с духами напрямую, но, поскольку железо связано с землей (его добывают из земли и им же землю обрабатывают), то в обязанности кузнеца входит просить духов послать богатый урожай. Кроме того, кузнецы выступают как судьи во всевозможных спорах. Их почитают и побаиваются. Магический смысл приписывается и самым обыденным занятиям. Например, ткачеству. Им занимаются исключительно мужчины. Догоны верят, что духи предков с особым удовольствием наблюдают за работой ткача. Если ткать может любой мужчина, то чтобы стать кузнецом, надо быть сыном кузнеца - это ремесло предается по наследству. Догоны на удивление упорно сопротивляются влиянию как мусульманской, так и христианской культур, несмотря на то, что деревни просто кишат миссионерами. Они сохранили календарь с пятидневной неделей; в каждом поселении установлен свой базарный день.

Святая святых догонов — погребальная пещера. Когда умирает соплеменник, остальные смягчают горечь утраты танцами. Затем тело поднимают в пещеру в отвесной скале, для чего используются веревки, сплетенные из коры баобаба. Догоны часто устраивают захоронения в пустых пещерах, находящихся неподалеку от деревень. Нередко они используют в качестве склепов пещеры теллемов. Если подняться по тропинке еще выше - практически вплотную к стене утеса, то над головой можно увидеть глиняные, теснящиеся друг к другу, странные сооружения, похожие на гнезда ласточек или ос. Это жилища племени теллемов, брошенные сотни лет назад.

Скалистые земли, где обитают догоны, стали прибежищем аборигенов уже в 300 году нашей эры. Древнейший из известных науке здешних народов - толои - просуществовал в этих местах всего несколько столетий, после чего буквально исчез с лица Земли. Прошло более тысячи лет, прежде чем здесь появились теллемы, но в XVI веке исчезли и они, вытесненные, как считается, догонами. Теллемы не оставили после себя почти никаких следов - только труднодоступные пещеры на утесах, в которых располагается множество построек. Эти необычные сооружения имеют вид конуса или цилиндра. Вместо окон и дверей - круглые или овальные проемы. Также сохранилось несколько сараев из саманного кирпича, прилепившихся к скалам, да искусно сделанные многочисленные погребальные статуэтки. Европейские собиратели редкостей приезжают в Мали и платят огромные деньги за предметы, найденные в могильниках. Считается, что они могут принести удачу. Поэтому некоторые догоны, прежде испытывавшие суеверный страх перед теллемскими гробницами, принялись теперь за их разграбление.

Почти все связанное с теллемами окутано тайной. Догоны считают, что они были сильными магами. По преданиям, теллемы умели заставлять веревку стоять, как палку (без помощи «Виагры»). Они умели летать, превращаться в великанов и попадать в самые высокие пещеры, сделав всего один шаг. Они умели обращаться в карликов и проникать внутрь пещер, могли въезжать на отвесные скалы на лошадях. Им было легко даже «заговорить» дорогу в скалы - таким они обладали красноречием. Так как же теллемы попадали в свои пещеры, если не принимать всерьез сказки о полетах и превращениях? Догоны объясняют это так – теллемы делали это с помощью боулинов, специальных шестов, закрепленных в скале. Зачем теллемам понадобилось так усложнять себе жизнь – не известно. Для чего нужны были пещеры? Жили они там или использовали их как склепы? Тайна эта так и не раскрыта.

Дома и дворы деревни Далеканда не сильно отличались от тех, что мы видели в Дуру. Но отличия все же были. Фасады некоторых были украшены глиняными барельефами, водостоки выполнены в форме крокодильих голов, деревянные опоры домов, «лестницы», двери и оконные ставни декорированы замысловатой резьбой. Причем, рисунок практически никогда не повторялся. Когда-то такие резные ставни и двери украшали каждый дом. Теперь они - редкость. Все продано туристам.

Дольше задерживаться не стали. Нам предстоит тринадцатикилометровый (а то и более) пеший переход, с остановкой в деревне Тирелли и ночевкой в деревне Амани. Еще нет и десяти утра, а солнышко уже припекает. Надо спешить. Вещи отправились вперед на тележке, которую тащил грустный зебу. Еще грустнее выглядел примотанный к телеге барашек – наш будущий обед.

Песчаная дорожка бежит вдоль подножия утеса. По берегам пересохшей реки высятся громады баобабов, тянутся просяные поля, с тяжелыми колосьями, похожими на болотный камыш, зеленеют пышные кроны манговых деревьев и луковые плантации, придорожные валуны обвивают цепкие арбузные плети, в песках пасутся овцы-доминошки (забавная окраска – передняя часть черная, а задняя - белая). Чем они сыты…загадка.

Догоны – народ интересный и таинственый. Считают, что название племени придумали путешественники и происходит оно от английского слова Dog Star – «Звезда Собаки». Сами же они называют себя «Детьми Бледного Лиса Йуругу», как, согласно мифу, звали их звездного отца.

Сегодня «пришельцы с Сириуса» ведут жизнь мирных земледельцев: выращивают лук, просо, чеснок и хлопок, ткут ткани, разводят коз, овец, ослов и кур. Добывать пропитание охотой становится все труднее, и этот вид деятельности почти забыт. Люди по пути встречались исключительно радушные, улыбчивые и любопытные – всех интересовало кто мы такие, откуда приехали, очень веселились, когда слышали русскую речь. Только вот фотографироваться хотели не все. Вернее, не хотели безвозмездно. А за «кадо» - сколько влезет.

Заняли свой пост и торговцы сувенирами. Рядом с этой братией можно было застрять надолго! Догоны – большие искусники и рукодельники. Вещи они делают действительно интересные и необычные: бронзовые фигурки, трубки, украшения, ножи в кожаных узорчатых ножнах, сумки, пояса, расписные колебасы, погремушки из плода баобаба, покрытые тонкой резьбой, шляпы-тенгаде с кожаными полями, деревянные скульптурки, резные ставенки, догонские посохи, маски, маленькие скамеечки, украшенные раковинами-каури, изделия из глины и камня.

Первым поддался покупательскому азарту Володя. Ему хотелось всего, сразу и побольше. И это понятно – Командор предупреждал, что вещей такого качества и по таким (действительно смешным!) ценам мы не встретим больше нигде. А потому, увидел, понравилось – бери!

Мы с Андреем сперва пытались сопротивляться искушению накупить сувениров (всего третий день в стране, впереди долгий путь и таскать с собой мешок с покупками не улыбалось). Но пример Вовчика был настолько заразителен, что мы не устояли. Теперь на нас ехали два ножа, два посоха, серп местной конструкции и тяжеленная бронзовая статуэтка.

По дороге случилась незапланированная остановка. Завидев в окно группу европейцев, учитель сельской школы попросил посетить его урок. Бедняга принял нас за французов. Урок был безнадежно сорван, тетради изрисованы рожицами и исписаны прописными фразами, типа – «Мама мыла раму». Дети орали, дрались из-за конфет, карандашей и ручек, и самозабвенно фотографировались. Ученики и туристы остались довольны встречей. Учитель тихо матерился в отдалении...

В деревню Тирелли мы вошли часа в четыре дня. Гостеприимный постоялый двор мог предложить уставшим путникам не только вожделенную тень, обед и сувенирный магазин, но и душ!!! Здесь же нам довелось увидеть знаменитые танцы догонов (приуроченные сегодня, по словам Андрюхи, к празднованию 90-летия Великого Октября. ;о) Причем не показушные (как объяснил Командор), что устраивают специально для туристов, а самые настоящие - для «своих». Пустили нас на праздник не даром, конечно, но за такое зрелище денег было не жаль! Действо происходило на окраине деревни под скалой, на поляне окруженной раскидистыми баобабами и огромными валунами. Мы заняли места в "партере" на камнях в тенечке. Скоро к нам присоединились местные жители.
Первыми на поляну вышли старейшины в синих рубахах-индиго, в шляпах тенгаде, с барабанами и коровьими хвостами в руках. Вслед за ними появились танцоры в ярких костюмах и масках. Два старичка наяривали на ритуальных тамтамах. Если стоять прямо за ними, то возникало ощущение, что ты на рок-концерте у самой колонки, и чувствуешь звук всем телом. Танцоры поднимали пыль на площадке, выскакивая то по одному, то парами, то всей толпой. Особенно впечатлили персонажи на ходулях – вестники богов Тертерали.

Описывать праздник – занятие неблагодарное. Нужно видеть, нужно слышать, нужно там присутствовать. Скажу только, что наша группа очень быстро покинула свои места и с фотоаппаратами попыталась проникнуть в самую гущу событий, что бы не пропустить ни минуты. Я же осталась сидеть на своем валуне. Очень уж мне не хотелось наблюдать происходящее через видоискатель.

После обеда стало ясно, что еще 6 километров пешкодралом нам не осилить. Решили воспользоваться местным «такси» - тремя телегами, запряженными зебу. На повозки погрузили вещи, купленные сувениры, запас питьевой воды, себя – любимых, и тронулись в путь. Продвигались мы медленно. Груженая повозка то и дело увязала в песке. Приходилось жалеть бедную скотину и сгружаться. Способ управления повозкой у местных возниц очень необычен – «педаль газа» находится у быка между задних ног, и погонщик ускорял ход, нажимая на неё ногой. После каждого такого зверского ускорения челюсти наших мужчин крепко сжимались, переполняя сердца глубоко личными переживаниями… Экипажу, на котором тряслись Командор, Леха и Володя, не повезло. Их зебу мучался животом и обдавал пассажиров неслабым выхлопом, ярко иллюстрируя поговорку «ехать пердячим паром». Вовчику приходилось придерживать бычий хвост ногой, чтоб навоз не брызгал на телегу. Но оптимизма он не терял. Вскоре мы услышали такой монолог (герой эпизода разговаривал со спутниковым телефоном):

«Здравствуй, мама! Это я, твой сын. Где я? Народ, а где я? А, ну да – я в Мали, еду на быках по Догонщине. Да, сыт. Да, тепло. Да, здоров пока. У меня все отлично. Я весь в говне, но мне здесь так нравится!».

Сделали остановку у озера, где жил священный крокодил. Крокодил в Мали священное животное, трогать которое - табу. Потому и выжили... Диких животных нам вообще встретить не довелось. Все давно выловлены и съедены :о( Разве что птицы интересные попадались.

Уже смеркалось, тележный караван настолько растянулся, что мы потеряли из виду своих попутчиков. Красноватый песок дороги превратился на закате в кирпично-красный. Наша колымага добралась до деревни первой, но мальчик-погонщик не знал, куда именно нужно доставить туристов. Решено было дождаться остальных.

Ожидание растянулось на полчаса. За это время солнце окончательно скрылось за скалами, и стало темно «как в #опе у кого». Электричеством тамошние места не избалованы, и пейзаж освещался только звездами и мобильными телефонами отставших, чьи матюки мы услышали задолго до их прибытия.

Оказалось, что груз был привязан из рук вон плохо, и пассажирам приходилось ловить его на каждой колдобине, из которых, в основном, и состоят местные пути сообщения. Нам поведали, как на очередном ухабе, сувениры разлетелись по песку, и их пришлось собирать на ощупь. Всю оставшуюся дорогу, Володя правой ногой придерживал бычий хвост, а левой ягодицей – нашу бронзу и сувенирный сельхозинвентарь (чтоб избежать обрушения багажа). Сам он не свалился лишь по тому, что правым полу#опием был нанизан на торчащий из настила гвоздь. Вовчик в таких выражениях пытался нас усовестить, что единственное, о чем мы заботились – как бы самим не выпасть из телеги от смеха и тряски. В общем, доехали весело.

Постоялый двор в деревне Амани не порадовал. Душный глиняный трехъярусный загон был полон чада и французов. На первом уровне находились удобства – душевые и туалеты (там же на матрасиках спала обслуга), на втором уровне располагалась кухня, столовая и сувенирный развал, а на третьем (то есть на крыше) – спальни.

На ужин был все то же кус-кус с луковой подливкой и кусками чего-то костистого. Смертельно хотелось выпить чая, но просьба вскипятить воды ввела поваров в ступор. Что такое кипяток - они не понимали. Для того, чтоб заварить пакетик «Липтона» достаточно просто горячей воды. Но нам-то хотелось полноценного чая – предусмотрительно взятого с собой «Майского»! В той воде, что для нас согрели, заварка грустно плавала, напоминая опилки, и завариваться не собиралась. Причина оказалась проста – пользуются малийские повара не керосинками и не газовыми плитками, а угольными печечками (исключение составляют только кухни отелей и городских кафе). Приготовление пищи на углях – процесс долгий, а уж кипячение воды – и вовсе безнадежный. Чаю мы не испили, зато испили с горя всякого-разного из рюкзачного бара.

Ужин закончен. Воспользоваться местным душем не рискнули, потому как пахло там туалетом. Почистив зубы (сильно оскорбив этим Вову, который сказал, что наше заявление - «Мы пошли чистить зубы», было плевком в его нежную душу. Ведь договорились же – «Гигиена – враг туриста!»), отправились на крышу устраиваться на ночлег. Выбрав уютный и не ветреный (как нам показалось) уголок, мы с Андрюхой тщательно очистили фотоаппараты и ноутбук от вездесущей пыли, заботливо разложив их на мягком матрасике, полюбовались звездами и отключились.

Я проснулась ночью от воя ветра. В лицо мне летел колючий песок. Нацепив на голову косынку, изгнав из-под одеяла наметенные барханы и прочистив рот и глаза от сахарского привета, я попыталась снова заснуть. Но ничего не вышло… Ветер выл, песок летел. Вскоре ко мне присоединился Андрюха, шевелюра которого напоминала головной убор нью-йоркской Статуи Свободы. Проснуться помог и вид нашей техники, покрытой ровным слоем отборнейшего сахарского песочка.

Завершающий день догонского марш-броска выдался особенно жарким. Выпитая вода тут же выходила через поры, оседая на футболках и головных уборах жесткой соляной коркой. Пройти предстояло 8 километров до деревни Банани, а оттуда - подняться на полтораста метров вверх до села Санга по узкой расщелине. Через пару часов пути окружающие пейзажи интересовали только с утилитарной точки зрения – есть ли поблизости тенистое деревце или колонка с водой. Эти колонки спасали нас от теплового удара. Вода в них чистая, но с легким запахом серы. Каким наслаждением было подставить голову и спину под прохладную струю!!! Колодцы в Мали – «made in japan». Может быть потому разрез глаз у некоторых местных ребятишек подозрительно раскосый.

В деревеньке Банани мы решили долго не задерживаться, но выпить холодной колы в маленьком кафе не отказались. Там-то нас и настигли торговцы сувенирами…Они стекались отовсюду с пыльными мешками полными бесценнейших артефактов. У торговцев деревни Банани была своя фишка – близость пещер теллемов. Все вещи, предлагаемые на продажу, были, конечно же, оттуда. Растрескавшаяся древесина, пыль, паутина и птичий помет должны были придать раритетам достоверность. Торговцы нашли благодарных покупателей в лице Володи и Фарида. Мы тоже приобрели симпатичного кривоногого деда в колпаке, благо цена с легкостью опускалась с двухсот до сорока тысяч местных фантиков. Командор даже посеял зерно сомнения в наши размякшие от солнца мозги – «Вот мы сейчас торгуемся, смеёмся – а это БАХ! и XV век…». Я даже подумала, а не отдать ли по возвращении в Москву вещицу на экспертизу, но случайно отколовшийся кусочек деревянного колпачка показал, что древесина под искусственно состаренной поверхностью совсем не древняя.

Засиживаться некогда. Нам предстоит подъем на плато. Багаж, как обычно, едет на аборигенах. Несмотря на то, что мы поднимаемся в гору, идти не очень тяжело – в стенах расщелины если не прохладно, то уж, во всяком случае, тенисто. Кое-где можно рассмотреть "древние", по утверждению гида, петроглифы. Но как-то не похоже на правду… Темная поверхность плато была раскалена солнцем, как адская сковорода. Здесь еще жарче, чем внизу. Вся трава выжжена. И, тем не менее, тут живут люди. Впереди - селение Санга. Горячий воздух, поднимающийся от земли, превращал строения и силуэты людей в зыбкий мираж.

До появления в этих краях ислама, местные жители ходили почти голые. Сегодня же стройные фигуры женщин скрыты под тяжелыми черными балахонами. Как-то это все неестественно…

В Санга мы славно перекусили тушеной бараниной с ямсом (вкусный оказался корнеплод. Почти картофель, только более мучнистый и сладкий). А далее в автобус, в Мопти, в отель. Так завершилось наше странствие по Стране Догонов. Завтра начинается новое приключение, а сейчас – СПАТЬ!


ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. «ЧУДЕН НИГЕР при ТИХОЙ ПОГОДЕ».

Путешествие по Нигеру к легендарному Тимбукту началось в порту Мопти. Красивая пинаса, с грудой пестрых поролоновых матрацев на крыше, тихонько покачивалась на волнах в ожидании пассажиров. Капитан, темноликий субъект с хитрым прищуром миндалевидных глаз, помог нам взойти на борт и разместить вещи на носу лодки, заботливо прикрыв багаж целлофаном – чтоб не промок. Внутри пинасы - лавки с мягкими сидениями, в центре – стол. Это наша «кают-компания». Сзади – «кубрик». Там Захария и помощник капитана колдовали над приготовлением пищи, не забывая время от времени вычерпывать из лодки скопившуюся воду. Капитан, как ему и полагалось, был у руля (вернее мотора). За спиной капитана находилась святая-святых судна – «гальюн». Шаткое фанерное сооружение, примостившееся в «хвосте» пинасы, с дырой в полу и естественным смывом. Пробираться в него нужно было по краю лодки, цепляясь при этом за обшитую циновками крышу. Смертельный номер! С «гальюном» этим мы все хлебнули лиха…

Лодка шла быстро и на удивление мягко. Не тряслась и не раскачивалась, развеяв все мои опасения о возможной морской болезни. И главное – было прохладно!!! Можно было даже не прятаться под навесом – свежий ветерок приятно бодрил, солнышко грело, но не обжигало, небо синее, река широкая и величественная. КРАСОТА! Восторг переполнял, заставляя сердце биться чаще. Как же прав был незабвенный Николай Гумилев:

«Я на карте моей под ненужною сеткой
Сочиненных для скуки долгот и широт,
Замечаю, как что-то чернеющей веткой,
Виноградной оброненной веткой ползет.

А вокруг города, точно горсть виноградин,
Это — Бусса, и Гомба, и царь Тимбукту,
Самый звук этих слов мне, как солнце, отраден,
Точно бой барабанов, он будит мечту.

Но не верю, не верю я, справлюсь по книге,
Ведь должна же граница и тупости быть!
Да, написано Нигер… О, царственный Нигер,
Вот как люди посмели тебя оскорбить!

Ты торжественным морем течешь по Судану,
Ты сражаешься с хищною стаей песков,
И когда приближаешься ты к океану,
С середины твоей не видать берегов.

Бегемотов твоих розоватые рыла
Точно сваи незримого чудо-моста,
И винты пароходов твои крокодилы
Разбивают могучим ударом хвоста.

Я тебе, о мой Нигер, готовлю другую,
Небывалую карту, отраду для глаз,
Я широкою лентой парчу золотую
Положу на зелёный и нежный атлас...»

Первый день пути прошел в созерцании. Вся компания выползла на крышу с фотоаппаратами и откровенно балдела, подставляя спинки ласковым солнечным лучам. Берега Нигера густо поросли сочной осокой, лилиями, травами и цветами. Этот пестрый ковер невероятно радовал глаз, после горячих песков и камней Догонщины. А еще больше радовали птицы, в превеликом множестве гнездящиеся в изумрудных зарослях и в прибрежных кустарниках. У нас с Андреем был с собой иллюстрированный определитель африканских животных. Весь первый день мы гонялись с фотоаппаратами за пернатыми фотомоделями, а потом – усиленно идентифицировали запечатленные персонажи. Урожай оказался богатым. Серые и белые желтоклювые цапли – самые распространенные обитатели здешних мест. Серые цапли - птицы крупные, заметны издалека. Если взмоет в небо и расправит крылья – просто птеродактиль какой-то. Белые – поизящней. Большими стаями прячутся в осоке или сидят на ветвях деревьев, словно снежные шапки. А уж как взлетит стая, так будто метель закружит!

В песчаных речных берегах можно заметить множество норок – это жилища малых пегих зимородков. Горластая публика. Пулей проносятся над водой с победным воплем. Бросок – и рыбка в клюве. Кустарники и толстые стебли речного камыша оккупированы колониями ткачиков – повсюду видны их аккуратные круглые гнезда-шарики. Птички шумные, яркие. Золотых пальмовых ткачиков нам уже доводилось видеть в Кении, а вот южный красный бархатный ткачик – диковинка доселе невиданная. Пичужка красоты необыкновенной – оперение ярко-рубиновое, сверкающее на солнце. Долго мы охотились за этим пижоном, много кадров запороли… Очень уж проворный, проказник!

Помимо перечисленных птючей, были опознаны - водяная авдотка (Water Thick-knee), Crocodilebird (думаю, по-русски это будет «добрая птичка Тари»), камышовый баклан, малахитовый зимородок, карминовый и еще какой-то пчелоеды, африканская горлица и африканская якана. А сверху нас патрулировали зоркие ястребы. Река то и дело разветвляется на множество проток, густо заросших осокой, среди которой глаза непроизвольно выискивают серые тушки и «розоватые рыла» :о) гиппо. Но напрасно… Бегемотов здесь нет, вернее – теперь уже нет.

Время шло незаметно. Мы лежали на крыше в расслабленной неге. Рядом проплывали рыбацкие суденышки под невообразимыми парусами, сделанными из узорчатых ковров, целлофана, мешков, одеял и бог весть еще их какого тряпья. Если не приглядываться, то издалека смотрится очень даже нарядно. Мы плыли мимо маленьких рыбацких деревушек, мимо селений, с красивыми мечетями и стройными пальмами. Иногда селения были настолько красивы и смотрелись так фантастично, что создавалось впечатление материализовавшихся иллюстраций к волшебным сказкам. Местные жители дружелюбно махали нам вслед, ребятишки прыгали и кричали. Не менее фантастично выглядели громадные термитники, возвышавшиеся вдоль речных берегов. Высота их вдвое превосходила размеры человеческого жилья. Временами казалось, что это уменьшенные копии пирамид Гизы или Мемфиса. Среди термитников разгуливали мартышки – первые дикие животные встреченные нами в пути.

Вскоре нас созвали на обед. Обещанной рыбой на столе не пахло… Помидорно-огуречный салат, заправленный уксусом и горчицей, гора риса и… мое "любимое" луковое варево сверху. Выглядело это все крайне тоскливо. Немного порадовал десертный арбуз. На сей раз, его можно было съесть вдумчиво и с удовольствием, не сражаясь с мухами за каждый кусочек. Этот обед нанес последний сокрушительный удар по нашим представлениям о гигиене – оказывается, посуду полоскали прямо в забортной водичке (или вовсе «на борту» - в той воде, что не успели вычерпать), там же мыли овощи к столу. Причем, их сперва чистили от кожицы, резали, споласкивали в таком виде в реке и подавали. Просекши этот факт, Командор попросил Захарию больше никогда так не делать!

«СПЕРВА моем ПИТЬЕВОЙ водой, а ПОТОМ чистим и режем!» – внушал Николай недоумевающему Захарии, на физиономии которого ясно читался немой вопрос – какого хрена их мыть-то, раз потом все равно чистить???

Всех посетила одна и та же мысль – а чего бы, при таком раскладе, нам и не искупаться? Вода теплая, всосали мы её за обедом, видать, не мало, руки помыли… Можно и макнуться. Чем дальше плыли – тем сильнее хотелось. Командор не возражал, но деликатно напомнил, что шистосома в водах Нигера – полновластная хозяйка. Поймать её при купании – вероятность где-то 50/50. Но уж если поймал – вжик…, и больше не мужик. Для женщин болячка тоже малоприятна. Поразмыслив, мы с Андреем решили от купания воздержаться.

Вскоре состоялась первая высадка на берег в деревеньке народа бозо. Нас заметили издали. Жители деревни толпились у реки в ожидании гостей и подарков. Деревушка была маленькая и неопрятненькая. Узкая скользкая глиняная «набережная» и вдоль неё – несколько дворов. Стоило выйти из лодки, как вокруг нас сомкнулось плотное кольцо из туземцев. Дети, подростки, женщины громко кричали и тянули к нам руки. Возможно, это у них приветствие такое. Но мне и Таньке почему-то стало не по себе…

Авангард в лице Командора, Андрея, Вовы и Фарида двинулся по «набережной» вглубь деревни. Все жители ринулись за ними, подхватив и нас с Татьяной. Дети летели впереди, спотыкались и соскальзывали по глине в воду. Выбирались, дрались, толкались и опять плюхались в грязь. Дорожка, местами не шире полуметра, превратилась в непролазное месиво. Мы с Танькой тихонько продвигались вперед, прижавшись спинами к стенам домов. Попав в маленький дворик, доверху набитый селянами, мы попытались осмотреться. Быт был нехитрым и более чем скромным. Во дворе на жаровне коптилась рыбка – маленькие сомики скрученные в колечки. Сомики были разложены на углях и сверху прикрыты тростниковой циновкой. Пахли они аппетитно, вся гадость от раскаленных углей теоретически должна была помереть, рис уже осточертел – надо попробовать (тем более, что в дорожном холодильнике ждало своего часа холодное пиво.

Нафотографировавшись вволю, мы повернули назад. Селяне ломанулись следом. Толпа, вожделеющая «кадо», на узкой скользкой «набережной» - аттракцион не для слабонервных. Доброму Михаилу пришло в голову отблагодарить фотомоделей конфетами. Что тут началось!!! Волна орущих ребятишек сомкнулась, поглотив Михал Василича целиком, а когда отхлынула – наш добрый самаритянин, неосторожно вышедший на прогулку в белых штанах, был с головы до пят уделан грязными отпечатками детских ладошек. Пришлось спасаться бегством. Штаны тоже спасли, хорошенько отстирав их вечером в Нигере. Вернувшись в лодку, я вздохнула с облегчением. Уж очень гостеприимными оказались местные жители - думала, порвут на британский флаг!

Рыбкой затоварились в другой деревеньке. Здесь было и места побольше, и народ не такой шумный. Занимались спокойно своими делами – стирали, купали детей, мыли посуду. Все детишки сбежались к реке и начали демонстративно умываться. Они не терли лица руками, а усиленно водили мордашками по совершенно неподвижным ладоням. Уж не знаю, что это должно было символизировать, но выглядело уморительно. И вот - рыбка на борту, пиво на столе. Сейчас повеселимся. Радовались мы не долго. Есть в сомиках оказалось нечего, да и напоминали они скорее рыбные чипсы, чем копченую рыбу. Маленькие, сухие, пресные. Эх, не везет…

Остаток дня компания провела в ленивом ничегонеделании на крыше лодки. Как-то незаметно наша пинаса из реки попала в настоящее море - это озеро Дебо (озеро Луны). Берегов не видно, кругом вода, вода и только вода. Ветерок стал еще свежее – тишина и простор. Солнышко садится. Нужно искать место для ночевки. Капитан ведет лодку к песчаным дюнам. С удивлением обнаруживаем, что мы здесь не одни – к причалившей перед нами пинасе с бледнолицыми на борту, со всех сторон сбегаются неизвестно откуда взявшиеся дети. Нет, только не это!

Просим капитана проплыть немного вдоль берега и остановиться в более уединенном месте. Вскоре место для стоянки было найдено. Ставим палатки, перетаскиваем вещи. Тем временем Захария и помощник капитана организовали нам прекрасный стол с видом на закат. В ожидании ужина согреваемся коньячком и слушаем Вовины сказки. Вовчик оказался настоящей Шехерезадой – истории сыпались из него, как из рога изобилия. «Дружеское ржание» уносилось куда-то ветерком, вслед за заходящим солнышком.

Ужин подан. Кастрюльки аппетитно дымятся. А в кастрюльках… НЕ-Е-Е-Е-Т!!! Снова рис и вареный лук. Чей стон раздается над великою Нигер рекой? Это вою я - ярая «почитательница» лука, уже который день питающаяся ненавистным продуктом в самой отвратительной из его ипостасей – вареной!!! Командор по-отечески наставляет – лук надо любить. В нем много витаминов. Легче от этого не становится. Звездное небо над головой, коньяк, бейлис, виски, позвякивание рюмочек, хохот и вдруг одним голосом в нашем дружном хоре стало меньше…

«Все видят то, что вижу я?» - робко спросила Таня, испуганно глядя на свою, стоящую на столе, пустую тарелку, которая медленно вращалась по часовой стрелке. Происходящее напоминало спиритический сеанс. Теперь уже замолкли все. Выйдя из транса, я аккуратно подняла взбесившуюся посудину. Виновником полтергейста оказался, неизвестно как забравшийся под тарелку, маленький жук. Все облегченно вздохнули – сумасшедших нет. Так закончился первый день нашего плавания.

Проснулись, как всегда, на рассвете. Но Андрюхино утро добрым не было…. «Что-то меня колбасит» - пробормотал бедолага сквозь часто стучащие зубы, и поплотнее закутался в спальник. Ставим градусник – 38, 5…. Вот ведь гадство! Собираем вещи, сворачиваем палатки – скоро отплываем. Под нашей с Андреем палаткой обнаружился нежданный жилец – небольшой скорпион. Выглядел он помято, но был жив. А мы-то, идиоты, ночью бегали босиком в дюны…по делам…

Каких-то конкретных планов на сегодняшний день не было – пересекаем озеро Дебо и плывем в направлении Тимбукту, высаживаясь в понравившихся городках и селениях. Андрею становилось все хуже. Таблетки облегчения не приносили. Столбик термометра стремительно пересек отметку 39… Клацая зубами и надев на себя весь имеющийся запас одежды, он пытался согреться чаем, в то время как мы помирали от жары. И ладно бы дело ограничилось высокой температурой, так нет – недомогание превратило Андрея в завсегдатая лодочного «гальюна».

«Теперь я знаю, как чувствует себя пенный огнетушитель» - сказал Андрей, вернувшись из своего очередного похода в «кабинет задумчивости».

«Командор, а можно ли тут где-нибудь анализы сдать?»

Ответ Командора не порадовал – ближайшая больница в Тимбукту, а до него еще два дня ходу.

Утренний завтрак команде сил не придал. Тема - «эх, зажевать бы сейчас чего-нить вкусненького» всплывала все чаще.

«Где рыба, Николай?» - вопрошал голодный Вовчик.

«Второй день на реке, а её нет, как нет. Обещали-то навалом!»

Командор пожимал плечами – «В прошлый раз и было навалом. Чего-то нет рыбаков…». Пришлось озадачить этой проблемой Захарию. Захария воспринял вопрос про рыбу буквально и начал усиленно озираться по сторонам, в поисках рыбацких лодок. Естественно, никого не нашел. По сторонам мы и сами смотреть умеем.

Вскоре, наша лодка пристала к берегу в каком-то небольшом городке. Половина группы ушла прогуляться, а я осталась с Андреем, которому было не до прогулок. Татьяна тоже решила присоединиться к нам, сказав, что вчерашнего шоу на глиняной «набережной» ей хватило. Мы засели на крыше лодки с фотоаппаратами и предались наблюдениям за местными жителями. А молчаливый капитан, сойдя на берег, присел в тенечке и принялся фотографировать нас…на мобильник.

Жизнь в городке шла своим чередом – женщины и дети, не покладая рук, надраивали в реке свои многочисленные тазы, котлы и кастрюли, стирали белье. Процесс стирки так и остался для меня загадкой. Стирали белье прямо у берега, в речной воде обычным мылом. Причем рядом чистили рыбу, потрошили кур, мыли посуду – все в одной куче. Не представляю, что можно было отстирать в такой грязище! НО! Белье получалось таким кипельно-белым, что глазам было больно. Никаким кипячением, никаким порошком такого эффекта иной раз не добьешься, а тут… Может вода в реке какая-то необычная, или мыло местное… Не знаю и не понимаю. Идиллическая картинка сельской жизни была нарушена появлением мужчины, тащащего за рога упирающегося козлика. Цели мужчины были не двусмысленны – «сейчас прольется чья-то кровь…». Потрясение достигло апогея, когда стало ясно, что чинить расправу над рогатым он собирается прямо здесь – под нашим носом!!! УЖАС!!! И некуда от него деваться!!! Мы с Танькой отвернулись и накрылись с головой рубашками. С берега раздался хохот. Все местные дети собрались у лодки и умирали со смеха, показывая на нас пальцами. Сидеть под рубашкой было жарко. Одним глазком мы поглядывали на берег - все ли закончилось.

Но нас подставили! Самым бесстыдным образом. Черная голопузая бестия подбежала к лодке и начала активно жестикулировать – типа, все – финиш, уже закончилось. Мы поверили ребенку, устами которого, как известно, глаголет истина и… застали процедуру убиения во всей красе!!!! Остались от козлика ножки да рожки… Чертенок злорадно угорал. Вскоре подтянулись наши попутчики, разжившиеся, где-то в недрах городка, зеленым чаем и рыбными консервами с доисторической датой выпуска. Голод не тетка! А еще оголодавший Вовчик купил на пробу национальную сладость – шарики из тертого арахиса, с медом и красным перцем. Говорят, штука очень калорийная. Раньше путники утоляли арахисовыми шариками голод во время путешествия. Кроме Вовы, попробовать деликатес не рискнул никто. Страшно представить, в какой посуде, и какими руками все это лепится!

Плывем далее и просматриваем фотографии, сделанные нашей группой во время посещения города. Вот тут-то мы очень пожалели, что не пошли вместе со всеми. Им попались ТАКИЕ королевы!!! Красавицы, макияж которых был выполнен порошком индиго. Нет, даже если болеешь – отсиживаться в стороне нельзя, столько интересного можно пропустить! Мысли о свежей рыбке не отпускали. Ближе к обеду они переросли в идею фикс. Заехали в какую-то крохотную деревушку в три шалаша. Рыба на продажу здесь имелась. Но, нам снова не повезло – знаменитого нильского окуня не было, зато в обилии была представлена рыба придонная – разнокалиберные сомы. Выбрали несколько крупных рыбин. От копченой на сей раз решили воздержаться.

Наконец-то хоть какое-то разнообразие в меню. Способ приготовления рыбы нас заинтриговал. Сомов выпотрошили, вымыли, порезали крупными кусками и… разложили на самом солнцепеке на крыше лодки… Ну, что сказать…может это технология такая… Подождем – увидим. И вот салатик с горчичной заправкой съеден, все притихли – где же рыбка?! Сперва на столе появилась кастрюля с…рисом, а потом еще одна… с ЛУКОВЫМ ВАРЕВОМ, В КОТОРОЕ НАФИГАЧИЛИ НАШУ РЫБУ!!!!! А-А-А-А-А-А-А!!!! Да, что же это такое!!!! Сом оказался очень жирным, мясо его по консистенции напоминало желе. Я смотрела на рис, сверху которого колыхался кусок сома в луке… Нет, не могу! Догонюсь салатиком.

После обеда инициативная группа во главе с Вовой решила учинить инспекцию продуктовых запасов на борту. Инспекция показала, что не все так плохо – есть огурцы, помидоры, капуста, морковь, макароны, растительное масло и даже картошка. Решено было взять приготовление пищи под контроль. Во-первых, мы попросили больше не заправлять нам салат горчицей, а перейти на масло, либо просто подавать овощи целиком. Во-вторых, заменить рис отварной картошкой. В-третьих, найти нормальную рыбу и приготовить её удобоваримо. Составили меню на вечер. Командор зачитал его Захарии. Захария внимательно слушал и послушно кивал. Один Андрей остался равнодушен к гастрономическим баталиям – ему было все равно, чего НЕ есть. Температура не спадала, в животе бушевал ураган.

И снова ничегонеделание, чтение книг, неспешные беседы под пивко. К вечеру разговоры опять свернули в кулинарное русло. Вова, я, Танька и Командор затеяли опасную игру в «чего бы я сейчас больше всего хотел съесть». Вовчик страдал по колбасе и солянке, Танька - по соленым грибкам с картошечкой, я – по селедочке и сочным домашним котлеткам, Командор – по хрустящим соленым огурчикам. В полуобморочном состоянии от таких разговоров, мы причалили к берегам городка Ниафунке.

Пока что, это был самый крупный населенный пункт, посещенный нами за два дня плавания. В городе даже была сотовая связь! А еще там был рынок, куда мы прытко покопытили, в надежде пополнить скудные продуктовые запасы. Рынок Ниафунке, наверное, пережил не одну войну.... Полуразрушенный, грязный и зловонючий, с редкими торговцами и практически пустой. Кроме батата мы ничего не купили…

Небо над городом было молочно-белым от пыли, солнце – тоже. Настоящее белое солнце пустыни. Побратавшись с местными жителями, раздав десяток конфет, мы вернулись на лодку. Отплывали уже в полной темноте. Ребятишки, все еще плескавшиеся в воде у берега, дрожали мелкой дрожью, но не уходили, пока наша лодка не скрылась из виду.

Уже вернувшись в Москву я узнала, что в Ниафунке в 2006 году был похоронен известный блюзмен Али Фарка Туре - один из самых знаменитых африканских музыкантов, лауреат двух премий Грэмми. Он был мэром Ниафунке и основал музыкальный фонд в своем родном городе. Непростой городок оказался, с легендой…

Место для ночлега найдено, лагерь разбит. Все наши пожелания относительно ужина, благополучно были пропущены мимо ушей. На сей раз – макароны с… луковой бурдой. Мне уже все равно, хоть пустых макарончиков пожевать. Андрюха не стал даже за стол садиться – ему было плохо. Жар и озноб не прекращались. Оставив наших товарищей хохотать под Вовкины сказки, мы с Андреем отправились спать.

Всю ночь Андрея колотило. Температура не спадала. Я тоже не спала. Во всем этом кошмаре был лишь один положительный момент – симптомы не походили на малярию. Утром оба были совершенно измотаны.
Сегодня мы решили железной рукой прекратить безобразия на «камбузе» и взяться за приготовление пищи самим. Меню утвердили всем ученым советом – уха и отварная картошка! Дело за малым – добыть приличной рыбки. Удивительно, но нам даже стали попадаться рыбаки. Они сигналили издали, приглашая оценить улов. Мы причаливали, осматривали товар, но ничего не покупали – Захария говорил, что рыба плохая. Один раз мы чуть было не купили какое-то зеленоватое горбатое чудовище с узким хоботообразным рылом. Но Захария снова забраковал рыбеху, сказав, что в ней больше костей, чем мяса. После долгих мытарств останавливаемся в очередной деревушке, где удача нам все же улыбается. Захария нашел что-то приличное и съедобное. Не нильский окунь, конечно, но тоже ничего. Пока он торгуется с рыбаками, мы идем осмотреться. Деревенька оказалась колоритной. Женщины толкли в ступах просо, рубили топорами рыбьи тушки, детишки тут же хватали нарубленные куски и тащили их в рот. Один малыш аппетитно трескал сырую рыбу, явно предпочитая её молоку. Закралась мысль – а не сродни ли бозо японцам? По крайней мере, общая страсть к суши – налицо.

В деревне Ленка Пустовая, заслужившая прозвище Мать Тереза за страсть к черненьким младенцам, оторвалась по полной. Она перенянчила и перетискала всех детей, какие только попали в её поле зрения. Одарила конфетами и деньгами мамашек, сестричек и братишек. Слух о доброй белой тете быстро разнесся по дворам … Не прошло и десяти минут, как со всех концов деревни потянулись мамашки с детишками наперевес. Дело запахло керосином… Надо делать ноги! Мы уже сидели в лодке, а детей все тащили, тащили и тащили.

Ближе к обеду всех посетило здоровое возбуждение – еще бы, сегодня мы наконец-то поедим с удовольствием!

«Сейчас мы будем готовить рыбный суп, рашен фиш суп» – вещал Вовчик, выразительно глядя на Захарию. Захария улыбался, кивал и …ничего не понимал. «Это…, Николай, ты уж переведи ему – уж больно у него морда глупая» – горячился Вовчик. Николай еще раз повторил про «рашен фиш суп» на английском, но понимания на лице Захарии не прибавилось. «Блин! Рыба, вареная, уха, суп такой» – орал Вовчик, наивно полагая, что если говорить по-русски, но громко, то любой недоразвитый иностранец обязан будет этот монолог понять. Но Захария не понял… и, порезав рыбу крупными кусками, поволок её… на крышу – раскладывать на солнышке. Вовчик от негодования и напряжения чуть глаза не потерял: «Не, ты смотри, что делает, злыдень!!!!! Коль, он чего, совсем тупой?!!! Нахрена он её туда понес?» Николай, конечно же, не знал «нахрена он её туда понес», но аборигена попытался защитить – «Володь, ну не знает он как можно иначе. Они нас кормят так, как сами привыкли питаться. И ничего уже с этим не поделаешь». «А ему и не надо понимать, мать его так! Ему слушать надо внимательно, что люди говорят и делать, то, что просят» – кипятился Вовчик. «Эй ты – деятель, верни рыбу! Куда потащил? Иди сюда, тебе говорят!!!» Испуганный Захария вернулся вместе с рыбой, сел на лавочку, и вид имел ну совсем уж растерянный. «Так, ребятушки – подняли булки, подсели к котелку и внимательно контролируем, чего они там варят» – распорядился Вовчик, откомандировав на «камбуз» Давида, Андрея и Леху. Сам же Вовчик, как заправский шеф-повар принялся руководить процессом. «Берем котел. Берем, берем – не смотрим на меня! Наливаем воду. Это ты сейчас для чего туда воды налил? Чтоб там мышь утопилась? МНОГО воды наливаем! Угу, молодец. Теперь кладем рыбу. Лицо попроще сделай! Клади уже. Всю клади. Во-о-от, хорошо». «Ребятушки, подскажите ему там, сколько морковочки положить, сколько лучку-картошечки. Отлично! Посолили, крышечкой закрыли и расслабились». Выражение лиц наших черных братьев надо было видеть! Они решительно не понимали, как можно таким изуверским способом издеваться над продуктом, но… ничего не поделаешь – кто платит, тот и музыку заказывает.
Где-то через час уха была готова. Может, и не самая удачная это была уха - не было в ней перчика, лаврушечки, рыбка непривычная, но нам она показалась божественной амброзией! Жирный ароматный горячий суп заставлял измученные сухомяткой желудки петь и мурлыкать. Сытые и благодушные, мы решили угостить деликатесом Захарию и его товарищей. «Рашен фиш суп» – в который раз проорал Вовчик. «Трескайте!» Слабая вымученная улыбка и едва сдерживаемое отвращение появились на лице Захарии, когда он заглянул под крышку. Поблагодарив для приличия щедрых туристов, он, не задумываясь, отправил содержимое котелка за борт. Вовчик, в возмущении от такого кощунства, сам чуть не рванул следом за ухой. «Нет, Коль, ты видел?!!!! Вот гад! Ну хоть бы сказал, что жрать не будет, я бы сам… Эх, варвар!» Похоже, из-за наших кулинарных экспериментов, чернокожая команда пинасы осталась без обеда… Для нас же праздник живота завершился массовой сиестой.

Спустя несколько часов лодка причалила к берегам города Дире. Это действительно был город, не столичный конечно, но и не маленький. Имелись тут административные здания, большой рынок, мастерские по пошиву одежды, сувенирные лавки и даже автосервис, объединенный с заправкой. Сразу бросилось в глаза, что в городе никто не работал. Горожане спали мертвецким сном, даже находясь при этом на рабочем месте, всем своим видом иллюстрируя поговорку – «Работа не волк, в лес не убежит». Торговцы, лениво развалясь на тюках с товаром, вели неспешные беседы с прохожими или покупателями. Только детишки не дремали в этом сонном царстве – еще бы, «кадо» и «ларжан» с доставкой на дом!

В сопровождении шумной белозубой толпы мы отправились на рынок. На рынке было интересно, хоть и пахуче. Из съедобного мы опять ничего не нашли, кроме фруктов. Зато полюбовались на какие-то диковинные травы и разноцветные пряности, глиняную посуду и знаменитую сахарскую соль из Тауденни. О соли этой мы были наслышаны. Тауденни – соляная столица Африки. Именно оттуда соль направлялась караванами в Тимбукту и Гао и уже потом распространялась от Чада до Сенегала. Соль издавна ценилась у всех народов, а у жителей пустыни - особенно. Из-за жары человеку или животному необходимо много соли и там, где ее нет, живется очень туго. В Сахаре говорят: кто ест много соли, тот хорошо растет. Особенно ценится соль Эль-Джуфа - там и находится Таудени. Эль-Джуф в переводе означает «брюхо». На самом же деле «брюхо» - самая пустынная и враждебная для человека местность в Сахаре. В этой бессточной низменности неподалеку от Таудени лежат руины Терхаззы.

Арабский путешественник Ибн Баттута в XIV веке писал о Терхаззе, что это «непривлекательная деревня с той особенностью, что ее дома и мечеть построены из блоков соли и покрыты верблюжьими шкурами. Там нет деревьев, один песок. В песке - соляная шахта. Жители ищут там соль и достают ее в виде толстых пластин». Жители соляной столицы сильно зависели от прибывающих туда караванов с продовольствием. Нередко случалось так, что из-за задержки каравана люди погибали. В древности соляные пластины Эль-Джуфа оплачивались золотом. Поэтому Терхазза была предметом ожесточенной борьбы между марокканскими султанами и великим владыкой империи Гао. Но, в Таудени залежи оказались богаче, и соляная столица перекочевала туда. Соль из Таудени и сегодня доставляют на верблюдах – соляными караванами. Были попытки вывозить её на машинах, но машины тряслись, соляные пластины трескались и ломались, соль перемешивалась с песком, стоимость её из-за этого падала. И решено было вернуться к …старым добрым верблюдам.

Удивительно, но аксиома о бесценности соли, так глубоко врезалась в сознание местных жителей, что иной раз принимала какие-то гротескные формы. Мы с Андреем купили небольшую солевую пластинку в качестве сувенира. Один из горожан, увидев соль у нас в руках, тут же подбежал и начал упрашивать соль эту ему продать. Нам это показалось очень странным. Соли на рынке – навалом. Стоит она не дорого. Почему выторговать её странному человеку приспичило именно у нас? Что это были за игры разума? До сих пор думаем…

А еще мы добыли в Дире сухих дровишек. Уже две стоянки пришлось провести впотьмах. Один раз мы встретили собирателей хвороста и готовы были купить несколько вязанок. Но они не согласились – с дровами здесь туго. Зато сегодня костерок нам обеспечен.

К вечеру Андрею наконец-то полегчало, температура спала, и он даже отважился приложиться к теплому пиву. Уха, дрова, хорошее самочувствие – жизнь налаживается!

К последней нашей стоянке на реке подошли еще засветло. Красивые мягкие дюны, поросшие сухой выгоревшей травой, громадные термитники, маленькое селение вдалеке. Разбиваем лагерь и разводим костер. Ночь спустилась незаметно, огонь весело потрескивал, в раскаленных углях пеклась картошка. Мы сидели вокруг костра, провожали взглядом яркие искорки, тающие в черном небе и мечтали… Мечтали о встрече с таинственным городом, затерянном в знойных сахарских песках – Тимбукту. Уже скоро, уже совсем скоро…


ГЛАВА ПЯТАЯ. «КУДА ПРИВОДЯТ МЕЧТЫ».

Еще солнышко не позолотило прибрежные дюны, еще сладко посапывали в своих палатках экспедиционеры, а гости в лагерь уже прибыли. Они стояли в отдалении… Тихо и торжественно. Словно призраки пустыни – темные фигуры в длинных одеяниях. Спросонья даже холодок пробежал по спине. Но первые рассветные лучи сорвали покров таинственности и прогнали всех призраков обратно в пустыню вслед за сумерками. Это были всего лишь дети из соседней деревни, закутанные в покрывала с ног до головы и дрожащие от холода. Причем, привело их в лагерь в столь ранний час исключительно любопытство. Они просто стояли и смотрели, ничего не просили и вообще держались на почтительном расстоянии. На удивление воспитанные дети.

Быстро собираемся и запрыгиваем в лодку – остались последние километры! Утро выдалось ясным и не по-африкански холодным. Пришлось вытрясти из рюкзаков толстовки и ветровки. Вот уж не думали, что до Москвы пригодятся. Носы у всех покраснели, зубы застучали. Это ж надо – в Африке замерзнуть! Согревались чаем. Еще несколько часов пути и пинаса причаливает к берегам портового городка Кориуме. Отсюда до Тимбукту около 12-и километров. В порту людно и шумно. Многочисленные пассажиры прибывают со всех концов страны на лодках и даже на небольших пароходиках. Рынок завален тюками с товарами.

Нас встречает старый ржавый раздолбанный «Ровер», с железными решетками и деревянными сидениями. Именно он мчал Командора Баландинского в загадочный город в недалеком 2005-м. Трогательная встреча. Внутри неимоверно воняет бензином. Канистра, из которой бензин по трубке поступает в двигатель, находится под ногами водителя, а запасные – под пассажирскими сидениями. Лобовое стекло в тарантасе отсутствовало. Стремновато! Грузим вещи и, громыхая, несемся через пески прямиком к Тимбукту - овеянному легендами самому загадочному городу Африки.

Пейзажи за окном безрадостные. Песок и чахлые кривые деревца. Все серое и пыльное, и даже небо такое же серое и пыльное. Ветер несет песок с сахарских дюн на дороги и селения. Для защиты от наступления песков жители делают заграждения из прутьев, сажают деревья (по большей части эвкалипты), прорывают каналы, однако нередко пески оказываются сильнее, и даже большие шоссе размываются песками на сотни метров. Песок и ветер, ветер и песок…

Но в сердце волшебной музыкой звучат гумилевские строки:

«И жемчужиной дивной, конечно, означен
Будет город сияющих крыш, Тимбукту,
Над которым и коршун кричит, озадачен,
Видя в сердце пустыни мимозы в цвету,

Видя девушек смуглых и гибких, как лозы,
Чье дыханье пьяней бальзамических смол,
И фонтаны в садах и кровавые розы,
Что венчают вождей поэтических школ.

Ведь не мог он так заблуждаться! Ведь что-то влекло сюда путешественников всех времен, ведь неспроста этот город называли «Королевой Сахары», «Африканским Римом», «Городом золота и мудрости», «Городом 333 святых», ведь слагались о нем легенды, прошедшие через века?

Немало преуспели в «раскрутке» города арабы. Впервые описание Тимбукту встречается в арабских хрониках. «Гаванью в пустыне» назвал Ибн Хальдун это необычное поселение на перекрестке пяти караванных путей, по которым переправлялись на южный край Сахары несметные сокровища. В каталонском атласе времен Карла V город был обозначен как «Тенбух», а в 1426 году итальянский географ Беккари сообщал о «Тумбетту», очевидное богатство которого угадывалось в мечетях с высокими башнями, в украшенных золотом дворцах.

Но больше всех постарался эль-Хасан ибн-Мухаммед эль-Ваззан, известный как Лев Африканский, арабский путешественник, географ и историк, который в первой половине XVI века опубликовал в Европе историю своего путешествия по Африке - «Описание Африки и достопримечательностей, которые в ней есть». И если некоторые его заметки очень реалистичны: «Название королевства Тимбукту - по названию города, построенного королем по имени Манса Сулейман в 610 году Хиджры. Дома в Тимбукту - это хижины, сделанные из столбов, обмазанных глиной с соломенными крышами. В городе есть храм, построенный из камня и извести одним превосходным мастером из Гранады... Король держит около 3000 всадников и бесконечное число пеших воинов, вооруженных луками, сделанными из дерева дикого укропа... Король - ярый враг евреев. Если же он услышит, что какой-нибудь купец из Берберии навещает их или ведет с ними торговлю, он конфискует его имущество. Жители Тимбукту по природе любезны. У них в обычаях прогуливаться по всему городу ночью, играя на музыкальных инструментах и танцуя. Горожане держат для своих нужд много рабынь и рабов..., то другие способны были привести к самым фантастическим умозаключениям: «Улицы «королевы пустыни» вымощены золотыми плитами. Мудрецы и ученые живут здесь. Рукописи в священном городе стоят дороже золота. Ведь в них можно найти ответы на любые вопросы, интересующие человечество». Ох уж эти сказочники!

Именно такой образ Тимбукту и притягивал к себе как исследователей, так и любителей приключений, мечтающих завладеть сокровищами «священного африканского города». Что ж, мы не исключение – мы тоже верим в сказку Тимбукту.

И вот старый «Ровер» уже колесит по красным песчаным дорогам сахарской загадки. Мимозы в цвету? Фонтаны в садах? Да тут дышать невозможно! В городе бушует песчаная буря. В воздухе песок и пыль, жара, ни травинки, ни былинки. Только глиняные стены и бесцветное небо над головой. Образ сказочного города растаял, как зыбкий мираж… Остановились мы в небольшой гостинице «Букту» на самой границе с пустыней. Прямоугольный двор и выходящие в него галереи – вот и вся гостиница. Как сказал Командор - классический караван-сарай. Получаем ключи от номера и час на сборы. Стоило открыть дверь, как нас чуть с ног не сбило душной волной каких-то благовоний! Окон в номере не было. Открываем дверь настежь, чтоб хоть как-то проветрить. Это ж чем должно было пахнуть, чтобы понадобилось так наблаговонять?! Убранство номера бедненькое – кровать под покосившимся пологом, колченогий стол и сломанный шкаф. Зато есть душ с горячей водой!!! Этого счастья мы были лишены все четыре дня путешествия. Отмокали долго и с удовольствием.

Освежившиеся и повеселевшие идем исследовать город. Проводником вызвался быть местный шустрый малый с живыми блестящими глазами по имени Мухаммед. Он повел нас прямиком в центр. Пыльная буря не унималась. Несмотря на то, что солнце закрывала дымка, духотища стояла неимоверная. Пара минут, и в душ нужно было идти снова - песок во рту, в волосах, в глазах, в носу.

Жители города приятно удивили. Здесь не было нищих оборванцев, чумазых детей и валяющихся без дела граждан. Одеты горожане прилично, а девушки и женщины – даже изящно. Некоторые из них носили туфельки на высоких каблуках и европейские платья. Порадовали шумные стайки студентов, в джинсах и ярких майках, с книжками в руках. И конечно туареги – высокие и стройные в своих струящихся голубых одеждах и темных тюрбанах. Если бы не люди – город выглядел бы мертвым.

Сверкающих золотых дворцов и цветущих садов мы, конечно, не увидели. Основные достопримечательности - мечети Санкоре (начало XIV вв.), Джингарей-бер (1325 г.) и старые жилые кварталы. К ним-то мы и направляемся. Жилые дома XV и XVI веков мало изменились. Их украшают узкие карнизы и фризы из песчаника или обожженной черепицы. У более старых построек еще встречаются традиционные, искусно выпиленные окна по марокканскому образцу. Витиеватые резные узоры, частью окрашенные красным и зеленым, украшают деревянные дверные рамы домов. Глинобитные полы посыпаны мелким чистым песком. У домов попроще в качестве единственного украшения наличествуют спутниковые телевизионные тарелки. На городских улицах можно увидеть интересные сооружения - округлые глиняные башенки. Это печи, в которых до сих пор пекут хлеб. Многим печам по сто-двести лет. В 1989 г. глинобитные здания в центре города были поставлены под охрану ЮНЕСКО как памятник Всемирного Наследия.

Мечети Тимбукту воображения не поразили. Тот же «суданский стиль», те же шипы арматуры, те же глиняные стены. Признаться, за три дня плавания по Нигеру мы встречали строения и поинтереснее. Здесь же фантазия зодчих далеко не пошла. История первой мечети Джингарей-бер такова - в 1325 году паломник Канхан Мусса на обратном пути из Мекки надолго остановился в Тимбукту и украсил город великолепными дворцами и мечетями (и где они теперь, те дворцы…). Тогда и была построена возле Мадуга, резиденции местного правителя, мечеть Джингарей-бер - прямоугольная в плане, с плоской крышей и глинобитными колоннами. По углам здания были построены многочисленные глиняные башни в форме сахарных голов. Во дворе - захоронения арабов из нынешнего Алжира.

Есть в мечети и своя тайна - ведущая в никуда дверь за циновкой. Говорят, через нее однажды выбежал из мечети оборотень, которого распознал в прихожанине прозорливый мулла. Раньше в Джингарей-Бер туристов пускали. Командору посчастливилось побывать там в 2005 году, а вот нам уже не повезло.

Вторая мечеть Санкоре находится в северо-восточной части города. Ее архитектурное решение было доверено андалузскому поэту Эс-Сахели. Эта мечеть, расположенная в бывшем квартале крупных солеторговцев, как и Джингарей-бер, была полностью перестроена в XVI веке. Приземистый минарет пирамидальной формы, красивый фасад с угловыми столбами из обожженной черепицы, выступающие капители. Входные двери в мечеть, северо-восточную часть которой все сильнее засыпает песок, украшены древним мавританским орнаментом.

Есть в Тимбукту еще одно любопытное место – исторический музей. Именно здесь находится знаменитый колодец, давший начало городу. Существует легенда о стражнице колодца, женщине по имени Букту (или Бокту). Именно она нашла его и обустроила. И потянулись к колодцу караваны из разных мест, развернулась вокруг бойкая торговля. Из родственного города Дженне купцы привозили золотой песок, слоновую кость, кожу, орех колы и рабов, а потом товары и люди переправлялись через Судан в северном направлении. Обратный поток обеспечивал Тимбукту солью, шелковыми тканями и другими предметами восточной роскоши. Так и появился город Тимбукту («Тим» – колодец, и «Букту» – имя его хозяйки – «Колодец Букту»).

Официально город называют Томбукту, согласно французской традиции. Казалось бы, какая разница – «Тим» или «Том»? Всего одна буква? Но разница колоссальная! Дело в том, что слово «tomb» в переводе с французского значит «могила». Город с названием «Могила Букту»… звучит жутковато.

Экспонатов в музее не много, а посетителей – и того меньше. Однако наши соотечественники здесь бывали, о чем свидетельствуют записи в книге отзывов. Командор отыскал и свою запись, оставленную им и его товарищами в ноябре 2005 года. Мы решили не отставать и тоже приложить к книге руку. Далее гид провел нас в один из университетов, полюбоваться собранием старинных манускриптов. Известно, что вслед за купцами в процветающий город хлынули арабские учёные и книжники. Благодаря основанному позже университету (он, как утверждают, насчитывал 20000 студентов и состоял из 180 медресе) Тимбукту превратился в знаменитейший учебный центр мусульманской части Западной Африки. Ученые родом из Феса и Каира стали основателями «суданского гуманизма», завоевав прочную славу главным образом в области риторики, правоведения, толкования Корана и медицины. Кроме того, они собрали обширную библиотеку.

Посетили мы и дома-музеи знаменитых европейцев, побывавших в Тимбукту - Александра Лэнга, Рене Кайе, Генриха Барта. Сегодня их именами названы улицы города, а на домах красуются мемориальные таблички. А когда-то слава отважных путешественников гремела на всю Европу! «Сказочные богатства» Тимбукту всегда манили европейцев, но лишь самые смелые из них решались на опасное путешествие - «неверным» вход в Тимбукту был запрещен под угрозой проклятия и смерти.

К концу XVIII века Европа располагала весьма скудными сведениями о внутренних областях Африки. Но слухи – великое дело! В легенду о «Золотом городе» свято верили. Правда, на заре XIX века, незадолго до начала первой экспедиции в Тимбукту, в Европе зазвучали критические голоса, которые ставили под сомнение сведения Льва Африканского. Один из них - Роберт Адамс, американский матрос, который после кораблекрушения был продан в рабство, и провел в песках Африки три долгих года. Довелось ему побывать и в Тимбукту. После освобождения Адамс опубликовал заметки, в которых он назвал «королеву пустыни» нищим и грязным городом. Но в Европе ему не поверили. Даже именитые ученые не хотели разрушать сказочный образ Тимбукту и объявили американца лжецом и выдумщиком.

И вот, в 1825 году, британский офицер Александр Ленг получает правительственное поручение проникнуть в «священный город ислама» под видом исследователя и утвердить в Тимбукту английское господство. Самоуверенный Ленг пренебрегает предостережением о проклятии «неверным»... Несмотря на то, что на его караван несколько раз нападают пустынные кочевники, Ленг добирается до цели. По прибытии в Тимбукту он пишет письмо, в котором перечисляет свои ранения: «Три удара саблей, порез на левой щеке, пулевое ранение в бедро, разбитая челюсть плюс ножевое ранение в шею», - пишет Ленг и заканчивает: «Но, в общем, я чувствую себя прекрасно». После этого письма связь окончательно прервалась, но британский офицер, вошел в историю как первый европеец, сумевший добраться до Тимбукту. Позже по бескрайним просторам пустыни разнеслись слухи - «неверный» заплатил за неуважение к священному городу ислама жизнью. Тайна Тимбукту так и осталась неразгаданной… Не считая мемориальной доски на доме, никаких следов английского офицера и путешественника в городе не осталось. В доме, где он останавливался, живет обычная семья. О Лэнге никто из них ничего не знает, кроме сына хозяйки.

Позднее по следам британца отправляется любитель приключений из Франции Рене Кайе. Француз мечтает о сенсационном географическом открытии. У него нет ни денег, ни необходимого снаряжения, зато он знает арабский язык и обычаи мусульман. Чтобы завоевать доверие местных жителей, Рене Кайе даже придумал себе биографию и новое имя. Но и этот план не спасает Кайе от ударов судьбы (или, может быть, от проклятья?). После долгого, полного лишений пути, его встречает совсем не «город-сказка, город - мечта». «Глиняные и тростниковые хижины окружают город. Кругом - мусор и грязь. Лишь природная красота пустыни не перестает очаровывать. Ее пески всюду. Кажется, они касаются самой линии горизонта». Рене покидает Тимбукту, став, тем не менее, первым европейцем, сумевшим не только добраться до Тимбукту, но и выбраться из него. Кайе рукоплещет вся Европа! (Сейчас в городе можно купить футболку с надписью «I was in Tombouctou and came back alive».) Но вскоре французский любитель приключений, не дожив до сорока лет, умирает от неизвестной болезни. Что это? Неужели действительно проклятье?

И лишь Генриха Барта, ученого из Гамбурга, заметки француза не удовлетворили. В сентябре 1853 года он лично отправляется в Тимбукту. Барт не тешит себя иллюзиями отыскать сокровища. У него другие цели - понять Тимбукту, познакомиться с его жителями, изучить их обычаи и традиции. Именно уважительное отношение Генриха Барта к местным жителям и их традициям, как скажет позже сам ученый, спасает его от гибели. Целым и невредимым он возвращается из путешествия и публикует свой труд, который становится ценным источником для изучения истории и этнографии Нигерии, Чада и Мали. Но слава «королевы пустыни» с тех пор потускнела. А в ХХ веке Тимбукту и вовсе превратился в маленькую точку на карте африканского континента…

Экскурсия по городу продолжалась, но мне было не до неё. Не знаю, что послужило тому причиной – может духота, может быть усталость, но на меня навалилась какая-то жуткая апатия. Не хотелось ни фотографировать, ни смотреть по сторонам. Я в пол уха, слушала рассказ гида и мыслями витала где-то далеко. А может, это было обычное разочарование. Синдром Рене Кайе…

Вскоре к разочарованию прибавился тепловой удар – в глазах потемнело, голова закружилась, губы пересохли. Добрая Танька вылила мне на голову и за шиворот пол бутылки воды и усадила в тенечке отдышаться. Так вот ты какой, мой Тимбукту - пыльный ветер, тусклое небо, серые стены. Унылая горячечная галлюцинация, больно царапнувшая сознание колючим песком…

Всю дорогу нас сопровождал эскорт туарегов. Они передвигались группами, тихо, почти не навязываясь, в надежде продать что-то из своих поделок – украшения, кинжалы, трубки. Стоило где-то присесть отдохнуть или просто остановиться для фотосъемки – туареги оперативно организовывали мини-базарчик, аккуратно раскладывая свой товар на тряпицах прямо на улице. Как только мы продолжали путь, туареги собирали свой скарб и тем же составом следовали за нами. Мы ничего не покупали у группы сопровождения не из жадности, а потому, что собирались посетить большой городской базар. На очередной остановке мы это обсудили между собой. Реакция туарегов поразила – они поняли разговор и незамедлительно прокомментировали – Зачем вам базар?! Не надо никуда ходить – вот туареги (указывают на себя), вот – базар (указывают на товар). Поразительно!

На базар мы все же отправились. Тем более что Командор в красках расписал, что можно купить у местных умельцев – всевозможные украшения из туарегского серебра, объемные браслеты из тонкого золотого листа, скрученные вручную, кинжалы с инкрустацией и многое другое.

Рынок в Тимбукту, как и любой африканский рынок, напоминал обычную барахолку. Три этажа и внутренний двор, заваленный всевозможным утилем – от кастрюль и пластмассовых тазов, до вьетнамок и сигарет. Оказалось, что ряды ремесленников находятся на другом рынке неподалеку. Здесь уже было намного интереснее. Неплохие украшения, браслеты, серьги, нехитрый текстиль, кинжалы в черных полированных деревянных ножнах, кожаная обувь, очень красивые сумки из мягкой верблюжьей кожи с цветным тесненным рисунком. Вот, пожалуй, и все, что там было.

Не сказать, что бы все это стоило дешево. Совсем не дешево! И цену сбрасывать никто не хотел. Туареги говорят: первая цена — горше смерти, вторая — слаще жизни, третья — тайная, как любовь. Так вот тайну они эту хранили насмерть!

Конечно никакого серебра, никаких золотых браслетов нам не повстречалось. То ли сказалось упадническое настроение, то ли апатия, но на рынке мы не купили ничего. Хотя, я до сих пор жалею, что прошла мимо сумок из верблюжьей кожи… очень красивые были! Как бы я в Москве сейчас такой экзотикой щеголяла… Ну, да ладно. Зато, мы договорились о вечерней экскурсии по Сахаре на верблюдах в стан туарегов. Командор от поездки открестился, сославшись на то, что, во-первых, на верблюдах он уже не раз ездил и у настоящих туарегов бывал, а во-вторых – это разводилово и никаких туарегов в этих местах давно нет, а театрализованные шоу его не привлекают. А нас привлекали! Тем более что заняться в этом Богом забытом месте все равно было нечем.

До вояжа на верблюдах оставалось еще часа три. Решили погулять по городу. Мухаммед взялся нас сопровождать. Собственно, смотреть оказалось нечего. Окрестные пейзажи напоминали декорации к малобюджетному фантастическому фильму. Унылые улицы засыпанные песком, туарегские шатры среди бескрайних помоек, козы, ослики и овцы, роящиеся в целлофановом и пластиковом мусоре. Козы местные улыбнули – рогатые красотки щеголяли в синих «лифчиках» на вымени. Выглядело ужасно забавно. Наверное, чтоб козлята не высасывали или дети не выдаивали. Так незаметно мы добрели до дома нашего проводника на окраине города. Мусорные кучи плавно переходили в песчаные дюны, скрывающиеся в пыльной мгле. Мухаммед пригласили нас зайти в гости на чашечку чая. Вернее, на чайный наперсток (крепкий и приторно сладкий зеленый чай принято пить из крохотных стеклянных стопочек – на один глоток). Отказываться не стали.

Во дворе разбит просторный шатер из жердей и циновок. На песчаном полу – ковры и подушки. Радушная жена Мухаммеда кипятит чай, а мы ведем светскую беседу с хозяином. Как и положено в таких случаях – о погоде.
«Что-то погоды стоят нынче холодные. Виданное ли дело – всего +27! Так и замерзнуть не долго» – жалуется Мухаммед.

«А вы откуда? О, из России! У вас же там холодно?»

«Ну, бывает и такое».

«А не захватили ли вы с собой шерстяного свитерка?» – с надеждой вопрошает он.

«Я был бы рад принять его в подарок, потому как холодно нереально!»

Свитерка у нас не было… Парень погрустнел.

Зато была зажигалка и ручка, коими мы и отблагодарили тимбуктинца за гостеприимство.

Вечером все собрались в отельном дворике за бутылочкой прохладной газировки. Ждали верблюдов. Тем временем рядом нарисовался персонаж в белом халате с неслабым талмудом под мышкой, оказавшийся цирюльником. Заприметив за столом бородатого Михал Васильевича, цирюльник развернул перед ним каталог, проиллюстрированный фотографиями, и начал активно склонять к побритию. Вкрадчивым голосом он вещал, что побрил на своем веку много европейцев и все остались очень довольны, что он все сделает в лучшем виде и вообще негоже ходить с обросшим лицом в жару… Дядя Миша, покосившись на опасную бритву, торчащую из кармашка халата брадобрея, деликатно пытался от него отвязаться. Тот не сдавался. От одной мысли, что лицо могут поскоблить этим орудием пытки, как-то внутренне передергивало… Да и стерильность бритвы была под большим сомнением. СПИД не спит и гепатит не дремлет!

Но тут на подмогу пришел погонщик верблюдов с благой вестью – звери поданы и ждут, можно отправляться. Верблюды и погонщики поджидали метрах в пятистах от отеля. Крупные дромадеры, настороженно подергивая ноздрями, внимательно следили за каждым нашим движением. В больших карих глазах под пушистыми ресницами мелькало недоверие. На спине верблюда была примотана высокая деревянная табуретка, обтянутая шкурой, с небольшой спинкой. Конструкция выглядела шатко. Нам с Андреем взгромоздиться на верблюда предстояло впервые. Он и лежа-то был высоченный, а уж если встанет!

Наконец, погонщики разобрали пассажиров, и погрузка началась. Сажусь на табуретку, ноги скрещиваю на верблюжьей шее и взмываю в небеса! ААААААААА!!! Страсть какая! Теперь надо приспособиться к поступи корабля пустыни, войти в определенный ритм, иначе попа превратится в отбивную. Каждый шаг верблюда – это болезненный пинок по зад табуреткой. Смотрю на Андрея – то же напряжение на лице. Минут через пять нужный ритм найден. Можно расслабиться и полюбоваться пустыней.

Сказать, что окружающие виды завораживали, я не могу. Сероватый песок, невысокие дюны, шатры туарегов. Вечерняя прохлада делала путешествие комфортным, жесткая теплая верблюжья шерсть приятно щекотала ноги. Шли мы не долго – минут 15-20. Вскоре показалась небольшая туарегская деревня. Рядом толпились туристы. Наверное, нам сюда. По приказу погонщика верблюды легли, снова добавив адреналина в кровь. Намерения туарегов были понятны сразу – торговля и ничего более! Нас завели в один из шатров, внутри которого восседала дама, продающая побрякушки. Кроме дамы в шатре ничего не было, только над входом висели кожаные футляры с сурами из Корана оберегающими семью от напастей.

Никакого хозяйственного скарба, кастрюль, живности. Детишки спали прямо на песке у входа в жилище. При нашем появлении на детей накинули тряпку, прикрыв лица. Видно, опасались чего-то… Создавалось впечатление, что туареги в этих шатрах не живут, а приходят сюда «на работу». Скорее всего, так и было. Тем более, что шатер туарега легко собирается и разбирается — это просто деревянный каркас, накрытый циновками. Чтобы перевезти его с места на место, нужен один верблюд.

Как выяснилось, увидеть в Тимбукту настоящих «голубых людей пустыни» так же нереально, как и «сверкающие крыши». А когда-то туареги, часть исконного берберского населения Северной Африки, которая не захотела жить под властью завоевателей арабов и ушла на юг в Сахару, контролировали всю пустыню от Марокко до Нигера, обеспечивали караванам «крышу» - то есть сопровождали караваны и одновременно грабили, промышляли работорговлей.

По вероисповеданию туареги – мусульмане-сунниты, но многоженства у них никогда не было. Это единственный в мире народ, у которого не женщина, а мужчина должен закрывать лицо. Причем не только на людях, но и дома. Туареги верят, что сила духов сосредоточена в голове человека, и выйти на свет может через рот, нос или уши. Мужчины носят чёрную (тёмно-синюю) или белую повязку, которой обматывают голову и лицо, закрывая рот, нижнюю часть носа и лоб (её не снимают даже ночью). Отсюда второе самоназвание туарегов - кель тигельмуст (народ покрывала).

Положение женщины у них намного выше, чем у других мусульманских народов - имущество супругов раздельно, развод возможен по инициативе каждой из сторон. Более того, женщины - основные хранители традиционной духовной культуры, в частности - письменности тифинаг, происходящей от древнего ливийского письма. Направление письма уникально – справа налево, снизу вверх. Мужчины пользуются арабским алфавитом.

Сегодня лишь немногие из туарегов кочуют по Сахаре. Туарег, перебравшийся в город, быстро забывает, что еще недавно он свысока смотрел на всех, кто осел. Проходит время, и гордый воин превращается в торгаша. Выбор профессий у туарегов, перебравшихся в город, не велик. Земледелием, к примеру, они не занимаются принципиально. Считают это ниже своего достоинства. Туарег-горожанин, как правило, становится либо торговцем, либо ремесленником. Недавно список туарегских занятий пополнился еще и турбизнесом.

Покупки мы все же сделали. Украшения попадались симпатичные, да и цены сбавляли резво. Купили туарегский крест из псевдосеребра на тонких черных ремешках из крученой верблюжьей кожи и маленькую трубку в кожаном чехольчике. Скорее на память купили, а не потому, что безумно красиво. Прикольно иметь что-то из Тимбукту.

Никаких танцев и песен мы не дождались. Признаться, несколько расстроились. Но, зеленым чаем на гребне песчаной дюны нас все же напоили.

Ночь спустилась незаметно. Серые сумерки сначала поголубели, как одежды хозяев пустыни, дюны стали сиреневыми, а потом все поглотила темнота. И никаких ошеломляющих закатов, никакого светового шоу – вот так сразу раз и темно, как одеялом накрыло. Пора возвращаться назад. Забираемся на теплых фыркающих верблюдов и плывем по песчаному морю размерено, не спеша. С дюны на дюну, с дюны на дюну…

Неплохое приключение получилось. Радости от общения с туарегами никакой, а вот верблюды очень порадовали. Отблагодарив нашего погонщика парой тысяч франков, мы вернулись в отель. Ужин уже ждал на столах. Там же мы обнаружили и Командора с бутылочкой пивка. Поинтересовавшись, как прошла поездка, командор пришел в негодование – «Что, и не поплясали, и не угостили? И еще содрали денег для погонщиков? Совсем охамели!!! Вы переплатили раза в два. Я же говорил – оно того не стоит!» Но мы были рады, что развеялись. Когда еще придется бороздить песчаные просторы на верблюде?

Во время ужина к столу подошел человек, назвавшийся представителем тимбуктинского туристического бизнеса, и предложил поставить в паспорта штамп, свидетельствующий о пребывании в Тимбукту. Отказаться мы не могли, и вскоре паспорта украсила корявая печать с двумя размазанными туарегами на верблюдах. А потом вернулся брадобрей в белом халате. Потрясая портфолио, он не переставал что-то нудно вещать, заискивающе заглядывая в глаза нашим мужчинам. И Вова не выдержал…

«Хрен с тобой, пойдем! Чего-то я действительно оброс». «Ребятушки, вы уж сходите со мной, пощелкайте на фото это безобразие».
Отчаянная бесшабашность Вовчика напугала! Пытались отговорить, но какой там…
Брили Вову долго и тщательно…тупым лезвием. Цирюльник постарался, выскребя Вовкины щеки до красноты и украсив их множественными кровоточащими порезами. Особенно умилило побритие волос в носу! Когда процедура закончилась, с облегчением вздохнули все! Взглянув на себя в зеркало, Вова молвил – «Хреново побрил, дядя! Всю морду исцарапал».

Вернувшись в номер, стало ясно, что заснуть не получится – духота там была страшенная! Взяли фляжку с коньяком и переместились за столик в отельном дворе с видом на пустыню. Дело было вечером, делать было нечего… Прикончив коньяк мы поняли, что душа просит приключений! А где их взять? Придумать самим!!! Берем фотоаппарат и открываем фотосафари. Фонари привлекали своим светом множество удивительных насекомых. Не покидая гостиничных стен, мы пополнили свою энтомологическую коллекцию фотографиями гигантских мотыльков бражников, скарабеем, жуком-носорогом, сверчком, несколькими разновидностями чернотелок. Не ушли незамеченными и пугливые жабы, скромно прячущиеся в прохладных уголках. Исползав двор чуть ли не на коленях и не найдя более ничего интересного мы решили пойти в пустыню. Но, к сожалению, кроме какой-то ненормальной личинки жука, которая нарезала круги по песку на спине, ничего интересного мы не нашли. Понаблюдав за её акробатическими этюдами и решив, что бедолага спину таким образом чешет, мы оставили её в покое.

Вдруг откуда-то из темноты раздался голос, заставивший нас вздрогнуть от неожиданности:

«Эй, добрый человек, ты что-то здесь ищешь?» – спросил кто-то по-английски.

«Не тебя!» – крикнул в темноту Андрей.

«Спасибо тебе, добрый человек» – ответил некто и исчез так же, как и появился.

Да-а-а-а, видишь суслика? Нет? А он есть!

Вернувшись в отель, я заметила, что мой следопыт тащит из кустов что-то длинное и волосатое. Издали ЭТО было похоже на отрубленный коровий хвост.

«Фу, гадость какая!» – сморщилась я. Что это?

«Это не гадость – это сувенир!» – торжественно объявил Андрюха, потрясая добычей в воздухе. «Хвост» оказался туарегским хлыстом. На этом сафари решили закончить. Уже часа три утра! Давненько мы так поздно не ложились… или рано?

Утро оказалось таким же пыльным, как и вчерашний день. Позавтракав, вся команда с вещами собралась у входа в гостиницу, где нас уже ожидали два джипа. Машины были намного новее вчерашнего «Ровера», но кондиционером по-прежнему будут служить открытые окна.

Лично я покидала Тимбукту с радостью. И, как выяснилось, не я одна… Неожиданно, наши ряды пополнились еще одним экспедиционером, который сразу же сделал экспедицию международной. С просьбой о помощи к Командору обратился гражданин Соединенного Королевства, уже два месяца колесящий по африканским просторам водителем оверлендовского грузовика. Парень был в крайней степени истощения, как физического, так и морального.

«Не могу больше. Сил нет никаких!» - объяснял он Николаю весь ужас своего положения. Не изверги же мы, в конце концов - конечно, поможем. По машинам!

Шелестят колеса, клубится пыль. А я смотрю в окно и прощаюсь… нет, не с городом, а с мечтой, с наивной детской мечтой о «кокосах, орехах, ананасах, абрикосах, вьющихся над ними бабочках и осах», которая упокоилась с миром в недрах Томбукту. Туда же отправились обезьяны с бананами и марабу с Сарой Барабу. А Тимбукту… Тимбукту так и остался загадкой - городом, вечно противостоящим пескам великой Сахары.

Береги свой колодец, добрая стражница Букту! Ведь его животворной влагой, как и тысячи лет назад, питается «Африканский Рим», «Город золота и мудрости», «Город 333 святых», «Город сверкающих крыш», «Королева Сахары». Путь нам предстоит не ближний – более восьми часов езды по так называемой «Дороге надежды», ведущей из Тимбукту в Мопти. Восемь часов пути по району Гурма – раскаленной опустыненной саванне. Но, прежде чем начнется переезд, нужно преодолеть водную преграду – переплыть Нигер на пароме. Желающих на переправе было много. Командор не раз живописал нам, как подобные паромы местное население берет штурмом, иной раз, бросаясь вдогонку в плавь. Но сегодня ажиотажа не было. Спокойно погрузились, неспешно поплыли. Долгожданная речная прохлада и ветерок, стайки темных рыбок в воде.

А далее – на старт! Внимание!! МАРШ!!! Долгий утомительный переезд с короткими санитарными остановками и перерывом на обед. Санитарные остановки оказались небезопасными. Поскольку в Сахеле спрятаться куда-то довольно проблематично, мы стремились укрыться хотя бы в травке. Но травка только с виду была мягкая и шелковистая – на самом деле она вся усеяна мелкими и очень острыми колючками. Оторвать их от одежды нереально – вещи проще выбросить, чем отчистить! Только один человек с улыбкой и смирением принимал все тяготы пути – это был наш британский друг. Он возвращался ДОМОЙ, и не водителем, а пассажиром!

А мы, тем временем, пытались его хоть чем-то подкормить, периодически подсовывая то банан, то конфетку, то бутылку воды. Парень смущался, отказывался, но потом трескал за обе щеки. Пыль была повсюду – жирная, едкая и красная. Дышать приходилось либо через платки, либо через медицинские маски. Вскоре лицами мы стали походить на индейцев, а в волосах можно было начинать посевную. «Похоже на убранное просяное поле» – сказал Андрей, придирчиво осматривая мою запылившуюся прическу. А я что? Я ничего. Не виноватая я…

Чем дальше мы удалялись от Тимбукту, тем веселее становились пейзажи. Вскоре, по левому борту, показались догонские земли – могучие баобабы, каменные стены плато Бандиагара, синие небеса. В Мопти прибыли на закате. Душевно попрощались с заметно повеселевшим англичанином и потопали в отель. Как же мы отвели душу за ужином в ресторане!!! Оголодавшие ребята заказывали сразу по две порции, я закусила наконец-то нильским окунем, а Вовка, которого доконали салаты с горчицей, потребовал себе помидоров. Просто помидоров – не кусочками, а целиком. Вот такой каприз. Официантка юмора не поняла… Ну, нет в меню такого блюда – томат красный целый (две штуки). И приволокла рубленые… с зеленюшкой.

Тучи сгустились над Олимпом… Вова потемнел ликом, глаза метали молнии и… грянул гром!!! «Это что???!!! ВОТ ЭТО ЧТО ТАКОЕ???!!!! Я тебя просил русским языком – два помидора!!! ЦЕЛЫХ! ТУ ТОМАТО!!! (два Вовиных пальца уперлись в нос обалдевшей официантки). Забирай ЭТО, я ЭТО не заказывал!»

Официантка в недоумении уставилась сначала в меню. Потом в тарелку. Никакого расхождения не обнаружила и попыталась тихо свалить. Но Вова не дал!

«Николай! Я что, много хочу?! Два помидора!!! Это невозможно???!!! Объясни ей, будь добр, иначе она сейчас умрет. Так и передай»

За дело взялся Николай, честно пытаясь донести до официантки причину Вовиного гнева. Официантка стояла на своем – раз написано в меню «салат из помидоров», значит салат и будет. Не велено помидоры целиком раздавать. Смотреть на Вову было страшно. Еще чуть-чуть и рванет…

Вскоре официантка вернулась вместе с хозяином отеля. Выслушав Вовину гневную речь, хозяин распорядился – «Принесите месье два помидора». И ведь принесли! Правда, посчитали как два салата .

Эта ночь в отеле «Нет проблем» была последней. Завтра мы покидаем Мопти, осматриваем последнюю запланированную достопримечательность на территории Мали – город Дженне, а затем – переезд в Буркина Фасо.

В номере, перепаковав в очередной раз рюкзак, Андрей задумчиво сказал – «Натах, хочешь честно? А я устал. В иные моменты даже мысль проскакивала, что Африка – это не мое. Вот если б сейчас что-то случилось, и нам нужно было вернуться в Москву, например, завтра – то я бы не расстроился. Впечатлений хватило, поездка состоялась». Я понимала Андрея, как никто другой – маршрут и для здорового человека был непрост, а больной жил все это время на пределе возможностей. Конечно устал, очень устал. Но я твердо знала, что утром это разговор будет забыт, как дурной сон. Уж такой он – Андрюха.


ГЛАВА ШЕСТАЯ. «ГОРОД НЕ ОТ МИРА СЕГО» (ДЖЕННЕ).

Последний день пребывания в Мали обещал быть насыщенным – нас ждали древние города Дженне-Джено и Дженне, с его знаменитой мечетью. Будучи в Москве и просматривая архитектурные диковинки, претендующие на звание «нового чуда света», я включила эту мечеть в список своих фаворитов. Тогда я даже подумать не могла, что скоро это чудо на другом краю Земли мне посчастливится увидеть и даже потрогать.

Старенький автобус, кряхтя, колесил по пыльным малийским дорогам. Часа через два мы добрались до паромной переправы. Народу не много. Спокойно грузимся, спокойно плывем. Если бы не вездесущие торговцы, то переправу через приток Нигера Бани можно было бы назвать приятной расслабляющей речной прогулкой.

Через четверть часа пути, наш экипаж остановился в месте, совершенно лишенном пейзажной привлекательности – выжженное солнцем рисовое поле, потрескавшаяся серая почва, чахлая растительность и невысокие пустынные холмы вдали. Это Дьоборо - те самые холмы, где в 1977 году, в трех километрах от города Дженне, американская чета Макинтош обнаружила самое древнее городское поселение в Тропической Африке – город Дженне-Джено.

«Всемирное наследие… НАДО посмотреть» - колотилось в кипящем мозгу. Но ноги не шли… Моя обычная африканская аллергия, к тому моменту достигшая апогея и сильно напоминающая ветрянку в самом разгаре, вымотала меня окончательно. Полыхая огненно-красными волдырями, обливаясь потом, яростно почесываясь и чертыхаясь, я готова была послать к праотцам и Дженне-Джено, и откапавших его на мою беду Макинтошей. Но все же, любопытство взяло верх над физической слабостью… Чесоточным леопардом я попрыгала дальше, подгоняемая жалящими солнечными лучами.

Попытка штурма рисового поля закончилась провалом. Почва только казалась высохшей до хруста. Под тонкой глиняной корочкой скрывалось жидкое месиво. Нацепляв на сандалии по килограмму грязи, мы повернули назад к автобусу. Русские не сдаются! Пойдем другим путем – по кромке поля. Миновав старое кладбище, осененное эвкалиптами, мы вышли на вершину холма. Перед глазами простиралась пустошь, густо усыпанная глиняными черепками.

Чете Макинтошей и их команде пришлось зарыться на глубину в 6 метров, прежде чем они дошли до почвы, не содержавшей культурного слоя. Удалось определить, что Дженне-Джено был населен с III века до н. э. по XIV век н. э. В этот период, после 1600-летнего существования, город таинственным образом исчезает.

Отчеты экспедиции Макинтошей содержат интереснейшие материалы о жизни города, собранные в ходе археологических работ. Самые ранние обитатели Дженне-Джено жили в круглых сооружениях, стены которых состояли из тростниковых, обмазанных илом, циновок (надо сказать, что технология постройки подобных жилищ не потеряла актуальности и по сей день). Слабые отпечатки этих циновок можно заметить на фрагментах стенной штукатурки, обожженной и затвердевшей благодаря случайному пожару.

Более всего исследователи удивились, когда выяснили, что эти умелые земледельцы были также и искусными кузнецами. Еще в III веке до н. э. обитатели Дженне-Джено выплавляли железо своим собственным, неведомым остальному миру способом. И снова из глубины веков проступает фигура Кузнеца. Пишу с большой буквы, потому как в Африке быть кузнецом – не просто ремесло. Занятие это сакральное. Устная традиция свидетельствует, что в Дженне-Джено кузнецы выполняли функции жрецов. Работа кузнецов была окутана тайной. Земледельцы западноафриканской саванны ценили железо гораздо выше золота, поскольку из последнего никто не смог бы изготовить мотыгу. Кузнецы выступали судьями на деревенских спорах, были политическими советниками царей и проводили обряд обрезания. Поразительным было их искусство врачевания. Установлено, что западноафриканские кузнецы успешно делали своим пациентам прививки против оспы задолго до того, как эта процедура появилась в Европе. При этом они использовали раскаленный докрасна металлический прут и живой вирус оспы.

Все изменилось в начале второго тысячелетия н. э., по мере того как среди населения распространялся ислам. К XIV веку в трех километрах к северу от старого города возник новый, исламский Дженне. Дженне-Джено и окружающие его деревни были покинуты. Земля, на которой они стояли, была «осквернена» языческими ритуалами прошлого, и некогда процветавший торговый и культурный центр постепенно исчез под речными наносами.

Что ж, пора потревожить речные наносы. Дженне-Джено, встречай - мы идем! Жара стояла неимоверная. Возвышаясь над всей этой керамической помойкой, наблюдая, как зыбкий раскаленный воздух поднимается в чистые, без единого облачка, небеса я почему-то не испытывала никакого благоговения перед осколками древнейшей африканской цивилизации. До тех пор, пока не удосужилась повнимательнее посмотреть под ноги…

Дальше я уже не могла остановиться. Словно ищейка, с подрагивающими от возбуждения ноздрями, я обшаривала землю. Взгляд выхватывал среди камней и глины кусочки керамики с замысловатым орнаментом, донышки и ручки горшков, крышечки сосудов, грузики от ткацких станков и сетей, бусины и даже…монетки! Да, я нашла самую настоящую монетку – ромбовидную, пузатую, с дырочкой посередине. Говорят, была в ходу до Х-го века. Карманы шорт угрожающе пухли от обилия собранных артефактов. Пора было сказать себе – СТОП!

Придирчиво осмотрев награбленное и отложив в сторону парочку черепков, я удовлетворенно выдохнула – не зря мучилась. Теперь осталось уверить Андрея в исключительной ценности и неповторимости найденного материала. Судя по выражению его лица, мне придется быть очень убедительной…

«Попрешь сама» - резюмировал Андрей Грозный. «Будет перевес – вышвырну».

Миновав кладбище, мы вышли в город, аккурат к зданию Городского Музея Археологии.

«В музее черепками не светите» - предупредил Командор. «Это ж черная археология. Конфискуют».

«На огонек» решили все же заглянуть. Интересно было сравнить экспозицию с тем, что пряталось в глубине наших карманов. А пряталось там, как выяснилось, все то же самое. Не экспозицией оказался примечателен музей, а директором - прекрасно говорящим по-русски выпускником ЛГУ, историком по имени Фарид. Засвидетельствовав свое почтение крепкими рукопожатиями, мы поспешили ретироваться, от греха подальше.

Пронеся на борт автобуса свои сокровища, я, как истинный царь Кощей, углубилась в созерцание. Окончательно убедившись в том, что не расстанусь более ни с единым осколком, я торопливо затолкала богатство под автобусное сидение, дабы не искушать Андрея без нужды.

Вскоре автобус притормозил на центральной площади города Дженне, практически под стенами того самого «нового чуда света». Город казался вымершим… Редкие путники спешили укрыться от зноя в прохладе глиняных жилищ. Горячий ветер гонял по пустынным улицам пыльных шайтанчиков, сыпал в глаза песком. Под шаткими навесами прятались торговцы и ослики.

В летописях ХIII-го века сказано, что в один день правитель города Комборо Мана при всем честном народе принял ислам, а за ним последовали более 4200 человек. После этого Дженне превратился в один из крупнейших средневековых центров, где ислам активно и тщательно изучался. Ходят легенды, что правитель Дженне приказал разрушить собственный дворец, чтобы освободить место под строительство Большой Мечети, которая и сейчас является крупнейшей саманной постройкой в мире.

Вот она - Великая Мечеть, чудо Западной Африки, прошедшее через века. При всей своей необычности «чудо» меня не трогало…. Я представляла себе величественное строение, глиняные шпили, уходящие в небо, могучие стены. В действительности мечеть оказалась все тем же «куличиком» из общей западноафриканской песочницы. На фотографиях она выглядит раза в три больше, чем на самом деле. Самобытно, удивительно, экзотично, но…не чудесно.

К сожалению, полюбоваться мечетью можно только снаружи. Не мусульманам вход в неё запрещён. Как выяснилось, мусульманам тоже… или не все мусульмане, для местного духовенства, одинаково мусульмане. Фарида даже на порог не пустили, категорично и брезгливо отогнав в сторону.

Приближалось время намаза. Мы поднялись на крышу соседнего здания, чтоб понаблюдать происходящее с высоты. На ступенях мечети появилась фигура муэдзина в длинных синих одеждах. Величественно и неспешно, словно корабль пустыни, шествовал он по барханам глиняных стен. Я даже дыхание затаила.

Но, лишь до тех пор, пока служитель Аллаха не набрал воздуха в легкие и не издал первый…даже не знаю, как это назвать… первый рев. Все ослы в округе обзавидовались бы силе голосовых связок и… «мелодичности» исторгаемых ими звуков. Блажил муэдзин долго, а я в это время думала – по какому такому критерию выбирают голоса для вознесения молитв Всевышнему? Без сомнения, докричаться таким голосом можно было хоть до Аллаха, хоть до Шайтана, но вот усладить слух Вседержителя… весьма сомнительно.

Далее отправляемся бродить по городу, сопровождаемые веселой стайкой вездесущей ребятни. В Дженне, как и в других городах Мали, дома делают из банко. Интересно, что за тем, чтобы новые дома в Дженне строились только из банко и в традиционном стиле, следит специальный комитет, отвечающий за сохранение национальной культуры. Несмотря на то, что банко - материал недолговечный, строители Дженне не отказывают себе в удовольствии украшать постройки разнообразными декоративными элементами. Причем каждый такой элемент несет в себе вполне определенный смысл. Башни по углам здания символизируют мужскую силу его владельца. По числу треугольных зубцов можно узнать, сколько детей в семье. Эта «глиняная» архитектура придает городу странное очарование.

«Город не от мира сего» - так зовут его многие путешественники.

Но нам очарованными стать не посчастливилось. Жарко, пыльно, глинно… Такие необыкновенные и завораживающие поначалу виды, начинали медленно но верно утомлять. Мозг пресыщен и жаждет разнообразия. Да и постоянно раздающийся со всех сторон кашель и смачные сплевывания где-то в непосредственной близости от наших персон, не добавляли желания надолго здесь задерживаться. Неосторожно посмотрев на то, что исторгли легкие кашляющего рядом с нами ребенка, мы практически бежали. Туберкулез, однозначно! Захотелось коньяку, много…и снаружи и внутрь!

Напоследок мы посетили мастерскую по изготовлению традиционной ткани – боголан (корень слова «бого» означает «речная глина»). Технология изготовления проста – плотные хлопковые полотнища погружают в жбан с разведенной глиной, окрашивая ткань во все возможные охристые, коричневые и фисташковые оттенки. Затем на ткань наносят рисунок глиной контрастных цветов. Получается не только очень декоративно, но и невероятно долговечно. «Глиняные краски» не линяют, не выгорают, не тускнеют. И стоит это текстильное чудо - копейки.

«Ребята, красота-то какая! Давайте-ка, помогите мне подобрать что-нибудь для дочкиной квартиры. У неё все в бежевых тонах. Во, вот это фисташковое подойдет?» - оживился Володя и зарылся в груды покрывал. Перетряхнув всю мастерскую, Володя, очевидно, создал видимость такой глобальной закупки, что народец в магазине засуетился и часто задышал, почуяв большого покупателя. Вывернуто было ВСЁ!

«Ага, и это разверни. И это тащи. Та-а-а-а-а-к, отлично! Встали все в рядочек, тряпочки подняли. МА-ЛАД-ЦА! Внимание, снимаю!»

На этом дело и закончилось. Купив один половичок, «большой покупатель» совершенно потерял интерес и к товару, и к продавцам и утомленно удалился. С десяток, обманутых во всех своих самых смелых ожиданиях, лиц провожали его тоскливым взглядом…

Тем временем народ, совершенно одурев от ожидания и жары, устроил «планерку» в тихом пыльном дворике, в окружении раздираемых любопытством местных коз. Планерка не клеилась…жарко… Ну, тогда показалось, что не клеилась. Просто эффект запоздал. Угостив коз вожделенными окурками и пожелав им весело доиться, экипаж воссоединился в автобусе.

Снова переправляемся на пароме через Бани и, в сгущающихся сумерках, едем в городок под названием Сан, где нам предстоит провести ночь перед переездом в Буркина Фасо. По дороге Андрея нагнало видение…а вернее – приход. Причем такой яркий, что он боялся пошевельнуться, дабы не спугнуть.

За окном вдоль дороги тянулся бесконечно унылый пейзаж. Созерцая его уже энное количество часов, Андрей готов был заснуть, но… в ту же минуту пейзаж стал неуловимо изменяться.

В деревьях, мелькавших за окном, вдруг стали проступать человеческие черты. Вначале робко, а потом все смелее и откровеннее. Это были уже не гладкие стволы акации, а тела томно изогнувшихся шоколадных красавиц. Закинутые руки, стройный стан, зовущие бедра… Дриады изгибались и дышали. Вскоре изгибался и дышал весь буш. Красавицы сплетались ветвями рук в любовных ласках, содрогались в объятиях черных гигантов, страстно прильнув всем своим существом к крепким мужским торсам. Все позы Камасутры пронеслись перед глазами потерявшего дар речи Андрея.

«А-ФИ-ГЕТЬ!» - только и смог выдохнуть он, когда дурман начал потихонечку отпускать.

Вот уж действительно – «Хороший у тебя план, Гендальф…ээээ…вернее, Фарид» :о)))

В Сан прибыли в кромешной тьме. Совершенно неожиданно отель порадовал уютными бунгало, белоснежным бельем и горячим душем. Похоже, что мы были единственными постояльцами. Поздний ужин под черным звездным небом при свечах был великолепен, а «Бананы Фламбе» на десерт даже придали ему некоторую изысканность. Пришлось вспомнить, как пользоваться вилкой и ножом. За столом все чаще звучало – «Будьте так любезны», «Благодарю Вас». Вели себя чинно, блаародно, не чавкали…почти…


ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...