ГЕОГРАФИЯ - GEOGRAFIA
Главная
страница Путешествие
во времени
СТИНГЛ
МИЛОСЛАВ
ПОСЛЕДНИЙ РАЙ
Изд. «Наука»
Глав. редакция вост.литературы
Мск., 1975 г.
Из главы «Черные острова»
1. РАБАУЛЬСКИЕ ЛЕГЕНДЫ
7. ПО НОВОЙ ГВИНЕЕ БЕЗ ПЕРЕВОДЧИКА
РАБАУЛЬСКИЕ
ЛЕГЕНДЫ
Из Ланга-Ланги, оплота
мятежников, я отправился на
архипелаг Бисмарка1, где
раковинные деньги когда-то
играли не меньшую роль. Для
этого мне пришлось вернуться с
Лауласи и Ауки на Малаиту. С
Малаиты через Нггелу я
переправился на Гуадалканал,
оттуда продолжил путь на Нью-Джорджию
и дальше через один из северных
островов Соломонова
архипелага, Бугенвиль, и
небольшой остров Бука в Рабаул.
Рабаул — это столица
архипелага Бисмарка, а также
столица и крупнейший город
Новой Британии, важнейшего
острова архипелага. После
долгих дней, проведенных на
Новых Гебридах и Соломоновых
островах, Рабаул показался мне
действительно большим
западным городом. От аэродрома
Лакунаи к нему ведет
прекрасная автострада. Во
время второй мировой войны
этот город был сильно разрушен;
спустя много лет после ее
окончания рядом с аэродромом я
заметил останки нескольких
японских бомбардировщиков.
Военное время напоминает также
здание на одной из центральных
улиц города — бывший главный
штаб японских войск в
Меланезии.
Рабаул — великолепный
естественный порт —
расположен на берегу глубокого
залива Бланш; совсем недалеко
от порта (через пролив) —
второй по величине остров
архипелага Бисмарка — Новая
Ирландия и другие более мелкие
острова. Поэтому именно сюда, в
так называемый порт Симпсона, в
1910 году перевели из Кокопе
резиденцию колониальной
администрации. Сперва
архипелаг Бисмарка
принадлежал кайзеровской
Германии, но в начале первой
мировой войны порт, а потом и
всю Новую Британию захватили
австралийские войска.
После окончания войны
архипелаг попал под опеку
Австралии, которая до сих пор
осуществляет над ним мандат2. О
немецком протекторате в
Рабауле напоминают лишь
развалины губернаторского
дворца Наманулы, с
полуразрушенных стен которого
открывается прекрасный вид на
лазурный залив Бланш,
элегантный прибрежный бульвар
Клеленд Драйв, небольшие верфи
в порту и центральный
городской парк.
В нем я увидел удивительный
памятник, оставшийся от первой
попытки колонизации
архипелага, ? мельничный жернов.
Это ? единственное, что
сохранилось от первых здешних
колонистов.
Во времена раздела мира
крупнейшими державами
архипелаг Бисмарка остался
одной из последних не
поделенных частей суши,
несмотря на то что на этих
островах, лежащих у самого
экватора, уже побывало
несколько экспедиций. Исидор
Дюперри, возглавлявший одну из
них, описал удобный
естественный порт,
расположенный на другой
стороне пролива против
нынешнего Рабаула. Сообщение
Дюперри прочитал французский
аристократ Шарль Бонавантюр дю
Брёль, маркиз де Рэ. У этого
сорокалетнего мужчины было
удивительно бурное прошлое. Он
жил на «Диком Западе» в
Северной Америке,
путешествовал по Индокитаю,
немало времени провел на тогда
малоизвестном Мадагаскаре.
Везде он искал легкого успеха,
богатства и славы, но... тщетно.
И вот маркиз прочитал об
архипелаге, который позже
назовут именем Бисмарка, пока
никому не принадлежащем. Он
решил, что на этих островах
создаст свое королевство,
которое наконец-то принесет
ему деньги и славу. Если
говорить точнее, маркиза
интересовали главным образом
деньги.
Но где раздобыть средства и
рабочую силу для создания
империи, о которой он пока, в
сущности, ничего не знает? И
каким образом? Путем
мошенничества, обмана, ложных
информации, помноженных на
галльскую фантазию. Прежде
всего он придумал для своего
порта, «обнаруженного» на
безымянном острове, подходящее
название. Так как маркиз
происходил из Бретани, то порт
стал называться Порт-Бретон.
И точно так же как само
название, он в своей фантазии
создал весь город. В различных
французских журналах
появились статьи, в которых
описывались красоты, изящная
архитектура, широкие проспекты,
великолепный климат Порт-Бретона.
Впоследствии маркиз стал
издавать проспекты с
фотографиями несуществующего
города.
Однако город, родившийся в
мечтах Рэ, вскоре показался ему
слишком маленьким. Поэтому он
расширил свою «империю»,
включив в нее весь архипелаг
Бисмарка, да еще и Соломоновы
острова. И снова пришлось
подыскивать название державе.
Он придумал: Ля Нувель Франс (Новая
Франция). Чтобы придать своей
империи еще больший блеск, он
начал издавать богато
иллюстрированный ежемесячник,
рассказывающий о
несуществующем городе
несуществующей Новой Франции.
Высшим достижением рекламного
искусства бретонского
аристократа было красочное
описание на трехстах
пятидесяти страницах
счастливой жизни европейских
колонистов в меланезийском
королевстве маркиза. Автором
этой поистине уникальной
монографии оказался
бельгийский юрист доктор де
Грооте, который за свой труд
был вознагражден более чем
забавным способом — назначен
послом Новой Франции в своей
стране.
Пропагандистская кампания Рэ
вызвала большой интерес к
Новой Франции. И маркиз начал
продавать земли. Три тысячи
доверчивых людей купили
участки у человека, которому не
принадлежало ни одной пяди
земли. Начали раскупать и акции
различных предприятий, которые
Рэ задумал создать на
архипелаге. Больше всего денег
получил он от колонистов,
которые мечтали скорее попасть
в «землю обетованную».
В 1879 году, спустя семь лет после
того, как началась
удивительная кампания по
распродаже части Меланезии, на
архипелаг, открытый Дюперри,
отправилась первая группа
колонистов. В январе
следующего года она добралась
до Порт-Бретона. К своему
величайшему изумлению, будущие
жители «Новой Франции»
обнаружили, что на берегу порт-бретонского
залива никакого города не
существует. Кое-кто предпочел
остаться на корабле и
отправиться в Австралию. А те,
кто все же высадился, в
большинстве своем погибли от
свирепствующей здесь малярии.
Оставшимся в живых, до смерти
измученным людям позже удалось
спастись в методистской миссии.
К тому времени в путь
отправился второй корабль с
колонистами, которых Рэ послал
на столь же верную смерть. Но
прежде чем новые колонисты
сумели сообщить в Париж о
действительном положении дел,
подошел третий, а затем и
четвертый корабль.
Всего в Порт-Бретон
отправилось около тысячи
обманутых людей, заплативших
маркизу за участки около
миллиона франков. Из тысячи
французов, бельгийцев,
итальянцев и испанцев
вернуться домой из порт-бретонского
ада удалось едва лишь каждому
двадцатому. А к концу века на
архипелаге из тысячи
доверившихся Рэ людей, которых
он принес в жертву своей
алчности, осталось жить всего
три человека. От Порт-Бретона
сохранился лишь мельничный
жернов в рабаульском парке.
И все же уже тогда этот
архипелаг можно было
колонизовать. Однако следовало
выбрать более подходящее, чем
Порт-Бретон, место. Например,
побережье Новой Британии
вокруг Рабаула, которое уже в
течение десятков лет
представляет собой огромную
плантацию. Во время поездки по
главной дороге от Рабаула до
Коконе я видел непрерывную
стену кокосовых пальм и
деревьев какао.
Северная часть Новой Британии,
полуостров Газели, названа так
не по имени газелей, которые
здесь никогда не водились, а
корабля с таким наименованием.
Полуостров соединяется с
основным массивом Новой
Британии узким перешейком.
Большинство кокосовых
плантаций на обширном
побережье полуострова долгое
время принадлежало невероятно
богатой и могущественной
женщине, которую рабаульцы до
сих пор называют королевой
Эммой. Она, так же как маркиз и
его несчастные колонисты,
живет теперь уже только в
воспоминаниях и легендах этого
архипелага.
«Королева» рабаульских
колонистов была полукровкой.
Родилась она в Полинезии, на
островах Самоа. Мать ее
происходила из рода одного из
вождей Самоа, а отцом был Дж.М.Ко
? американский коммерсант,
который появился на островах
Полинезии, когда ему было
двадцать три года. Здесь он
открыл свое дело и был назначен
американским консулом в Апии.
Консульскими делами Ко
занимался на островах Самоа
пятнадцать лет. За это время он
успел трижды жениться и
завести семнадцать детей. Эмма,
одна из многочисленных
консульских дочерей, вышла
замуж девятнадцати лет. Ее
мужем стал Генри Джеймс
Форсайт, иностранец с Маврикия.
Он вскоре умер, и прелестная
полукровка стала возлюбленной
новозеландского авантюриста
капитана Фарелла. Она доверила
ему все свое состояние,
унаследованное от Форсайта. На
эти средства любовники
арендовали корабль и
отправились на архипелаг
Бисмарка.
На своем судне они объезжали
местных производителей копры,
покупали ее и переправляли на
приемные пункты крупных
компаний. Необычной паре
сопутствовал все больший успех.
Особенно удивительный
коммерческий талант
обнаружился у госпожи Эммы.
Вскоре она и капитан Фарелл
стали самыми преуспевающими
скупщиками копры из всех
торговцев, посещавших
меланезийские деревни на
побережье архипелага Бисмарка.
Когда Фарелл умер, прекрасная
торговка сама продолжала
начатое дело. Спустя некоторое
время она решила изменить
образ жизни и осела на
полуострове Газели. У нее
появилось немало друзей среди
местных белых колонистов.
Именно она предоставила
необходимые средства,
врачебную помощь и пищу
жителям «колонии» де Рэ.
Для своей резиденции Эмма
выбрала самое большое в те
времена поселение на
полуострове Газели ?
Гербертсхеё. Полуостров, да,
собственно, и весь архипелаг,
не принадлежал тогда еще ни
одной колониальной державе.
Так богатая красивая
полукровка стала признанной
«королевой» обширной части
архипелага. Симпатии
меланезийцев она снискала и
тем, что справедливо разрешала
их споры, лечила и оказывала
другие услуги. На полуострове
Газели Эмма разбила первую
плантацию.
Дела ее шли превосходно. Она
покупала корабли и основывала
все новые и новые плантации.
Управляющими на них Эмма
назначала своих сестер, зятьев
и других родственников.
Несмотря на огромную занятость,
она не утратила своей
исключительной
привлекательности и в более
зрелом возрасте, напоминая
скорее чистокровную
полинезийку, чем полукровку.
Со временем Эмме на
полуострове Газели стало
принадлежать сто пятьдесят
тысяч акров плантаций. Копру на
своих собственных кораблях она
возила в Австралию и Европу.
Когда архипелаг Бисмарка был
провозглашен немецкой
колонией, Эмма быстро
сблизилась с новыми хозяевами
и вышла замуж за одного из
молодых кайзеровских офицеров.
Лишь в 1912 году «королева»
архипелага Бисмарка покинула
свою огромную империю — она
продала ее синдикату
гамбургских фирм. Начавшаяся
война застала ее уже не на
полуострове Газели, а на
французской Ривьере, куда она
прибыла с тремя роскошными
«роллс-ройсами». Однако Эмма и
ее новый супруг вскоре
окончили здесь свой жизненный
путь.
Со времени смерти этой
необычной женщины прошло
немало лет. И все же обитатели
архипелага Бисмарка не забыли
своей «королевы». В наши дни
«королева» Эмма стала легендой,
которая интересует
посетителей архипелага
Бисмарка больше, чем какое бы
то ни было повествование. И
тогда как от тысячи «порт-бретонских»
колонистов не осталось ничего,
кроме мельничного жернова в
рабаульском парке, на
побережье полуострова Газели
до сих пор процветают
гигантские плантации,
заложенные «королевой» Эммой.
Примечание:
1 Архипелаг Бисмарка —
островная группа в Океании.
Состоит из двух крупных —
Новая Британия и Новая
Ирландия — и ряда примыкающих
к ним мелких островов, о-вов
Адмиралтейства и Северо-Западных.
Площадь — около 50 тыс. кв. км.
Аборигенное население — 227 тыс.
(1970 г.). Архипелаг входит в
состав самоуправляющейся
территории Австралии Папуа —
Новая Гвинея.
2 Вначале архипелаг управлялся
как часть мандатной территории
Новая Гвинея, после же второй
мировой войны эта территория
из мандатной была
преобразована в подопечную.
У ЖИТЕЛЕЙ НОВОЙ ГВИНЕИ
Наконец после Соломоновых
островов и архипелага Бисмарка
я отправился на остров, который
в Океании интересовал меня
больше всего — на Новую Гвинею!
Путь оказался нелегким: из
Рабаула (Новая Британия) в
Кавиенг, на Новую Ирландию,
оттуда — на острова
Адмиралтейства, а затем с
острова Манус через море в
ближайший порт Новой Гвинеи ?
Маданг. В этих местах, где когда-то
жил и трудился знаменитый
русский путешественник Н.Н.Миклухо-Маклай,
я задерживаться не стал и
отправился дальше в Лаэ,
небольшой городок,
расположенный на берегу
широкого залива Хьюон на
северо-восточном побережье
Новой Гвинеи.
Это ? один из первых опорных
пунктов европейцев на Новой
Гвинее. Именно отсюда, с
берегов залива Хьюон, начала
распространять свое влияние на
северо-восточную часть Новой
Гвинеи кайзеровская Германия,
которая сумела добиться
признания своей власти над
этой территорией и
переименовала ее в «Землю
кайзера Вильгельма» (в наши дни
ею пока управляет Австралия).
Она включала в себя не весь
остров папуасов1, а только его
северо-восточную часть.
Граница ее на юге проходила по
восьмому градусу южной широты,
на западе — по сто сорок
первому градусу восточной
долготы. Западную часть
острова присвоили голландцы, а
южную — в 1888 году — англичане,
которые вскоре передали юго-восточную
часть Новой Гвинеи под
управление Австралийского
Союза. С тех пор эту часть
острова называют Папуа2.
Таким образом Новая Гвинея
стала единственным островом из
десятков тысяч островов Южных
морей, который разделили между
собой несколько хозяев. Итак,
экономически наиболее важную
часть, ту, где расположен Лаэ,
захватила бисмарковская
Германия. Тому, кто знаком с
историей открытия и завоевания
Новой Гвинеи, успех
кайзеровской политики
покажется несколько странным.
Более трехсот пятидесяти лет
бороздили воды Новой Гвинеи
мореплаватели из разных стран
Европы. Вначале это были
испанцы и португальцы. Один из
них, Жоржи ди Минезиш,
предприняв экспедицию к
Молуккским островам, проскочил
их и открыл землю папуасов,
назвав ее по имени своего
«покровителя» островом
Святого Георгия. Другой
испанский мореплаватель,
побывавший на Новой Гвинее в 1545
году, Иньиго Ортис де Ретес,
окрестил остров вторично,
причем именем, которое
сохранилось до наших дней. Он
назвал его так потому, что
хорошо знал африканскую Гвинею,
а папуасы чем-то напоминали ему
темнокожих се жителей.
В начале XVII века в водах Новой
Гвинеи появились голландские
мореплаватели — Янц, Схаутен,
Карстенс и др. Из англичан
здесь первым побывал пират
Уильям Дэмпир. И наконец, в
первой половине XIX века на
новогвинейскую землю вступают
французы — Исидор Дюперри и
Брюни д'Антркасто.
Еще «крестный отец» Новой
Гвинеи Иньиго Ортис де Ретес
провозгласил в стране папуасов
власть своего короля. Но лишь
более трехсот лет спустя с
побережья залива Хьюон начали
свою колонизаторскую
деятельность немцы, которых до
этого никто просто не принимал
в расчет. На побережье залива
Хьюон поселились
представители торговых фирм
«Дёйче зеехандельсгезельшафт»
и «Нейгвинеа компани». Один из
ее уполномоченных открыл
контору в Лаэ.
Со времен господства немцев
город Лаэ сильно изменился.
Прежде всего, он разросся вширь.
Раньше Лаэ смотрел на океан, на
живописный залив Хьюон,
связывающий его с остальным
миром. В наши дни он обращен на
запад, на высокие горы, далеко
на горизонте прячущие в
облаках свои вершины.
Там расположены центральные
области Новой Гвинеи, до
недавнего времени совершенно
неизвестные и абсолютно
недоступные. Именно из Лаэ
ведет в этот мир горных
папуасов первая и, естественно,
единственная дорога.
Заканчивается она в
высокогорной долине, в самом
сердце Новой Гвинеи, где до сих
пор живут некоторые
малоисследованные этнические
группы.
Пока что я стою у нулевого
километра этой уникальной
дороги. Местный тропический,
влажный климат здесь трудно
переносить, но во всем
остальном Лаэ мне нравится. Это
красивый, уютный городок с
небольшим парком. За Лаэ, да и
вообще за все побережье залива
Хьюон, бои между австралийцами
и японцами были столь тяжелыми,
что весь город оказался
разрушенным до основания.
После 1944 года на старом месте
вырос новый город.
Туристы, которые изредка здесь
появляются, как правило,
посещают небольшой
ботанический сад,
демонстрирующий всю радужную
палитру новогвинейских
орхидей и гибискусов3,
произрастающих на этом острове.
Кроме изумительного
ботанического сада приезжим,
наверняка, покажут и другую,
менее жизнерадостную
достопримечательность —
гигантское, хорошо ухоженное
воинское кладбище, вероятно,
самое крупное в этой части
Океании. Здесь спят павшие во
время сражений за Лаэ и
побережье залива Хьюон
японские, австралийские и
американские разведчики,
летчики, моряки, пехотинцы,
которые дрались на этой
территории не на жизнь, а на
смерть,
Захват стратегически важного
пункта Лаэ был одной из
главнейших целей японского
десанта на Новой Гвинее. И надо
сказать, что солдаты
императорской армии
высадились здесь значительно
раньше, чем предполагало
союзное командование.
7 декабря 1941 года нападением на
Перл-Харбор японцы начали
военные действия против США. Не
прошло и двух месяцев, как они
захватили Рабаул и овладели
архипелагом Бисмарка. 10
февраля они высадились на
Новой Гвинее, сначала на ее
северном побережье, а 8 марта и
здесь, в заливе Хьюон. С этого
дня в течение двух лет Лаэ
оставался ключевым пунктом
тихоокеанской войны. Уже через
два дня после вторжения
союзный флот выдержал на рейде
Лаэ нелегкий бой с японскими
кораблями.
Лаэ для японцев был особенно
важен как база для наступления
на Порт-Морсби, крупнейший
город Новой Гвинеи,
расположенный на
противоположном, южном, берегу
острова. Атакующие великолепно
знали законы ведения войны в
джунглях. Весь мир был поражен,
когда японцам удалось пройти
страшные джунгли и с суши с
ходу овладеть «неприступным»
Сингапуром. Подобную операцию
они готовили и против Порт-Морсби.
Дорога же к нему начиналась в
Лаэ. Эту дорогу через джунгли
Новой Гвинеи историки
тихоокеанской войны назвали
«кокода трейл».
В зеленом полумраке, не видя
противника, за «кокода трейл»
стойко дрались двадцать первая
и тридцатая австралийские
пехотные бригады. Японцы
продвинулись почти на
расстояние артиллерийского
выстрела до Порт-Морсби. Менее
пятидесяти километров
отделяло их от крупнейшего
города Новой Гвинеи.
Но защитники дороги не
сдавались. В конце концов во
время наступления на побережье
залива Милн военное счастье
оставило японцев. Они потеряли
более десяти тысяч человек.
Австралийским пехотинцам
активно помогли американская
авиация и флот. В августе 1943
года союзные войска
предприняли двойную — с суши и
с моря — атаку на Лаэ. Операция
оказалась успешной, и Лаэ,
разрушенный и безлюдный, вновь
перешел в руки союзников.
Победа эта далась нелегко. Но в
отличие от Хониары на
Гуадалканале могилы жертв
тихоокеанской войны в Лаэ
остались нетронутыми. На
огромном тихом кладбище
покоятся две тысячи семьсот
восемьдесят два австралийца,
американца и папуаса. Тела
многих убитых перевезли на
родину после войны, иные
остались в джунглях на дороге,
вернее, зеленой тропе, которую
сотни и сотни раз проклинали
солдаты обеих армий.
Уже через двадцать лет после
окончания войны от города Лаэ
начали строить другую дорогу в
неизведанные доселе глубины
необъятных центральных
областей острова.
Новая Гвинея отличается от
своих меланезийских соседей
прежде всего размерами. Ее
территория равна восьмистам
двадцати девяти тысячам
квадратных километров.
Расстояние от одного конца
острова до другого составляет
более двух с половиной тысяч
километров. Но это, конечно, на
карте. В действительности
центральные области Новой
Гвинеи — неприступные горные
массивы, превышающие самые
высокие хребты Европы. И именно
там, в горных долинах, живут
племена, о которых ученые до
сих пор практически ничего не
знают.
За два года до моего посещения
к центру этого, второго после
Гренландии я о величине
острова в мире, была наконец
проложена грунтовая дорога, в
некоторых местах очень плохая.
Как мне сказали, во время дождя
(а в горах он идет очень часто)
дорога становится совершенно
непроезжей. И тем не менее я
твердо решил воспользоваться
ею.
По этой необычной дороге я
двигался различными способами.
Самый длинный отрезок пути я
преодолел в обществе Хендрика,
голландца средних лет. Он
родился в западной части Новой
Гвинеи, принадлежавшей когда-то
Голландии, и хорошо знал
местный диалект. Хендрик
оказался энергичным и
настойчивым. Кроме того, у него
была машина — надежный
«фольксваген».
Говоря о папуасах, следует
иметь в виду, что между
собственно меланезийцами и
папуасами, которые составляют
более пяти шестых местного
населения (меланезийские
племена встречаются лишь на
побережье), существует
определенная разница. Прежде
всего, культурный Уровень
папуасов по сравнению с
меланезийцами значительно
ниже. Некоторые племена,
живущие во внутренних областях
острова, вне всякого сомнения,
одни из самых первобытных
этнических групп, живущих на
земном шаре.
Папуасы отличаются от
меланезийцев и своим внешним
видом. Антропологи выделяют в
самой Меланезии и на Новой
Гвинее четыре типа. В отличие
от основного
антропологического типа,
именуемого собственно
меланезийским, у жителей Новой
Каледонии (волнистые волосы и
густая растительность на теле.
В труднодоступных областях
Новой Гвинеи и в горах на
острове Эспириту-Санто можно
еще встретить самых древних
негритосов ? людей с очень
темной кожей, почти
карликового роста, с курчавыми
волосами. И наконец,
самостоятельную группу
составляют здешние папуасы. Их
название происходит от
малайского слова ПАПУВА ?
«курчавый». Они, как правило,
высокого роста, с
продолговатым черепом, часто
отращивают бороду.
При .классификации обитателей
Новой Гвинеи и «собственно
Меланезии» с трудностями
встречается не только
антропология, но почти каждая
научная дисциплина, в том числе
лингвистика, которая различает
на Новой Гвинее семьсот
обособленных, часто совершенно
чуждых друг другу языков. И тем
не менее именно благодаря этим
языковым особенностям ученые
искали здесь первоначальную
родину папуасов. Положение о
том, что папуасы жили в этом
«темном царстве» испокон веков
отстаивают лишь несколько
особенно упорных поборников
существования исчезнувших
континентов.
Лингвисты до недавнего времени
делили языки этой части
планеты на так называемые
австро- и неавстронезийские. Но
так как большинство
неавстронезийских языков
встречается только на Новой
Гвинее, то ученые с некоторых
пор стали обозначать их
термином «папуасские».
Языковедов, изучающих
австронезийские, или
папуасские, языки, ждет
гигантская работа. Но именно
они могут пролить свет на
прошлое жителей островов
Тихого океана, которое
остается для нас пока еще
довольно темным. В качестве
примера того значения, которое
имеет лингвистика для поисков
прародины жителей Океании,
можно привести хотя бы
недавнее открытие родства
некоторых австронезийских
языков с языками жителей
Южного Китая.
В вопросе об аборигенах с
островов Тихого океана нас
интересует не только то, как
они говорили, но и как
выглядели. Современные
исследователи сходятся во
мнении, что самую древнюю волну
поселенцев представляли
палеонегриты, люди очень
низкого роста, напоминающие
представителей нынешних
карликовых племён Центральной
Африки.
И лишь примерно четыре тысячи
лет назад в Меланезию стали
проникать люди с более светлой
кожей, о которых мы знаем
немного больше, называя их
протомалайцами. В результате
взаимного смешения отдельных
групп и возникло неоднотипное
население Океании и Австралии.
Причем до сих пор на Новой
Гвинее живут потомки тех, кто
пришел сюда самыми первыми, ?
негритосы.
Появление отдельных
переселенческих волн на Новой
Гвинее, в Меланезии и вообще во
всей Океании можно проследить
и по археологическим
материалам, даже несмотря на то,
что подобного рода
исследования в этой части
Тихого океана находятся еще в
зачаточном состоянии.
Австрийский ученый профессор
Роберт Гейне-Гельдерн доказал,
что в тот период, который нас
интересует, в Юго-Восточной
Азии и Индонезии существовали
две основные культуры. Одну из
них он обозначил как «культуру
валиковых топоров», а вторую —
как «культуру четырехгранных
топоров».
Более древние валиковые топоры
встречаются в Южном Китае и
Индокитае. Носители ее, однако,
в Индонезии не остановились.
Они продолжили свой путь
дальше на восток, пока около
трех или четырех тысяч лет
назад не добрались до Новой
Гвинеи, где встретились с
древним населением
гигантского острова. От
смешения этих двух групп и
возникли папуасы.
Валиковый топор, свидетель
переселения народов, остался в
Меланезии, точнее говоря, в
горах Новой Гвинеи и до сих пор.
В дальнейшем народ более
передовой культуры также
проник через границы Меланезии.
Одна его группа — будущие
полинезийцы — заселила потом
всю Восточную Океанию.
Итак, каменные топоры — первый
предмет материальной культуры,
который современные
исследователи положили в
основу для определения и
характеристики культуры
жителей Меланезии.
С тех пор как первые предметы
материальной культуры
папуасов попали в европейские
музеи, Новая Гвинея стала
особенно привлекательна для
этнографов. Поэтому и меня
центральные области острова с
обитающими там племенами
папуасов интересовали больше,
чем какая-либо другая часть
Океании. Еще не так давно
горные долины Новой Гвинеи
были прочно закрыты стенами
высоких гор. Однако с тех пор,
как новая дорога пересекла
знаменитый Кассемский перевал,
была приоткрыта замочная
скважина в этот мир «людей
каменного века».
Наконец наступил и день моего
отъезда. Лаэ остался позади.
Последовал длинный,
неинтересный путь по широкой
Маркхемской долине,
образованной рекой с тем же
названием. Время от времени мы
проезжали папуасскую
деревеньку, но чем дальше, тем
население становится реже.
Начинался подъем на высочайший
горный хребет, который с
незапамятных времен отделяет
горы от моря.
До середины XX века, а точнее, до
постройки дороги существовали
две Новые Гвинеи. Одна,
прибрежная, которую европейцы
знали уже четыреста лет, и
вторая, горная, совершенно
неизвестная. Границы этих двух
миров ясно различимы. Хребет,
вздымающийся перед нами,
белому человеку за все эти
бесконечно долгие годы, в
течение которых он
соприкасался с Новой Гвинеей,
так и не удавалось покорить. Из
Маркхемской долины виден
перевал, который, вероятно,
можно было преодолеть (известно
даже его местное название —
Кассем). Однако не нашлось ни
одного человека, который сумел
бы через него пройти. И лишь
тридцать лет назад это удалось
сделать. А затем построили
дорогу. Дорогу, ведущую к
последней, самой последней
«границе человечества».
Примечания:
1 Термин «папуасы»
употребляется в нескольких
значениях. Этнографы и
лингвисты часто называют
папуасами население, говорящее
на папуасских языках,
антропологи — людей,
относящихся к папуасскому
расовому типу. Иногда
папуасами именуют все
население Новой Гвинеи или же
лишь жителей бывшей территории
Папуа.
2 Папуа — бывшая «внешняя»
территория Австралии, с конца
1973 г. вошла в состав
самоуправляющейся территории
Папуа — Новая Гвинея.
3 Гибискус (Hibiscus) — широко
распространенный в Океании род
растений семейства мальвовых.