ГЕОГРАФИЯ - GEOGRAFIA

Главная страница     Путешествие во времени


Аттилио Гаудио.
ЦИВИЛИЗАЦИИ САХАРЫ.
Десять тысячелетий истории, культуры и торговли.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
"ПО ДОРОГЕ ЗОЛОТА И СОЛИ"(ТАФИЛАЛЕТ-ТОМБУКТУ)

Глава I. Археологические богатства.
Глава II. Тафилалет - место встречи караванов в Марокканской Сахаре.
Глава III. Люди и города Долины Дра.
Глава IV. "Дальний Запад" Сахары.
Глава V. Мавры Адрара.
Глава VI. Томбукту - место встречи каравана и верблюда.


Глава V
МАВРЫ АДРАРА

Мавритания как политическая единица занимает территорию вдвое больше Франции, но ее население едва достигает 800 тыс., причем 90% из них кочевники.
Если с точки зрения географии Исламская Республика Мавритания не очень отличается от других государств Сахары, относящихся к Черной Африке, таких, как Мали, Нигер и Чад, то мавры, составляющие подавляющее большинство ее жителей, придают ей в этническом, социальном и культурном отношении разительное сходство с Магрибом.

Смешанное общество.

Страна разделена на 22 "округа" — провинции; их населяют племена, объединяющие многочисленные фракции, кланы, связанные узами родства благодаря общим предкам. Каждая фракция состоит из нескольких семей, живущих в лагерях и образующих костяк страны. Лагерь возглавляет вождь, настоящий "отец семейства". Власть над племенем и фракцией принадлежит шейху, которому помогает, как и повсюду в Сахаре, совет знати, джемаа. Иногда ради общих интересов несколько племен объединялись, образовывая эмираты, как это было в Адраре, Трарзе и Таганте до провозглашения республики.
Мавры делятся на несколько классов: воины и марабуты — правящие классы; данники и различные касты.
Племена воинов — арабского происхождения (маакил). Они считаются знатными, хотя порою их предки и не были в числе знатных арабских племен, а сами они лишь позднее сделались воинами. В конечном счете в этой сахарской стране подлинное место вооруженного мужчины определяет его отвага. Племена воинов, для которых в прежние времена единственным источни-
ком существования был грабеж, находили поддержку у племен марабутов и за это оказывали им покровительство.

Племена марабутов, или толба, почти все берберского происхождения. Если же они ведут свое начало от арабов, то это значит, что в свое время их предки сменили оружие на Коран. Они учатся и обучают, занимаются торговлей и скотоводством. Марабуты — самые богатые и многочисленные племена; это благодаря им прославился мавританский город Шингетти, седьмое священное место, упомянутое в исламе.

Данники — их называют зенага или лахма — обычно берберского происхождения; они разводят стада для марабутов или воинов и платят им хорму — подушную подать и гафер — налог за все племя. Следует, однако, отметить, что это общественное деление не было неизменным: на протяжении веков происходили явления мутации, так что племена марабутов, или данников, иногда переходили в разряд воинов, как это было с улед-бу-сба.

Наряду с данной общественной иерархией существует племенная.Ниже данников располагаются цветные харратины, которые, как и в остальной Сахаре, либо бывшие раабы, либо потомки древних племен коренных чернокожих жителей. Они живут на всех кочевых стоянках и в оазисах и используются в качестве пастухов, земледельцев или сборщиков камеди.

В Западной Сахаре, человек с черной кожей имеет мало шансов быть свободным и жить подобно арабам или берберам. Различные национальные конституции, например в Мавритании, официально признают его полнопранным гражданином, однако в действительности при современном состоянии сахарской племенной организации, он живет под покровительством хозяина-мавра. Плоды его труда, да и он сам, принадлежат хозяину, который в качестве компенсации предоставляет ему пищу и жилье. Прежде даже бывали случаи, когда хозяин, стараясь сохранить физические силы своих рабов, кастрировал их. Положение раба было наследственным. Основное занятие харратинов у мавров — присмотр за скотом и обработка клочков плодородной земли в гара и в оазисах. Это обеспечивает им довольно свободный образ жизни.

Когда харратины женятся, право на их сыновей принадлежит хозяину матери, который волен распоряжаться ими и даже их продать, если ему это заблагорассудится. Нередко девушки-рабыни уходят рожать в пустыню и там сразу же убивают своих детей. Этот вид детоубийства не осуждается в сахарском обществе; он признает за матерью-рабыней «право» освобождаться подобным образом от обременительных последствий своего сожительства. Законный брак между рабом и рабыней не может состояться без обоюдного согласия их хозяев. Получив разрешение на брак, харратин должен дать хозяину своей будущей жены десять коз; одну из них хозяин дарит молодоженам для свадебного ужина. Из-за того что дети харратинов становились рабами хозяина их матери, женщина ценилась дороже, чем мужчина: девушка-рабыня стоила на рынке в три раза больше, чем юноша.

После харратинов следуют гриоты, нечто вроде трубадуров, не пользующиеся большим уважением и, как правило, заключающие браки только между собой. Далее идут кузнецы, с которыми остальные мавры обращаются как с париями. Тем не менее гриоты и кузнецы в большинстве своем белые.

К этому достаточно сложному по своему составу обществу принадлежат еще три группы. Первая — немади, живущие на востоке Мавритании недалеко от колодца Немади, к северу от Тиджикджи. Эти не слишком набожные белые люди охотятся с собаками либо на антилоп в дюнах, либо — это касается южных кланов — на диких свиней, либо на любую другую дичь, которая водится в Сахеле. Немади — независимое племя, смешивается с другими племенами только в тех случаях, когда мужчина этого племени обратит внимание на чужую девушку. Вторую группу образуют азарзис, которые трудятся на соляных разработках. Наконец, третья группа — рыбаки, состоящие из двух небольших племен — имраген и шнагла.
Имраген кочуют по побережью между Нуакшотом и Вилья-Сиснерос. В социальном отношении они образуют в обществе мавров особый класс, занимая промежуточное положение между абидами (крепостными) и вассалами. Имраген вынуждены жить на Атлантическом побережье, так как существуют за счет океана. Кроме того, они обязаны платить большую дань рыбой (хорма) своим хозяевам-маврам, несмотря на то что до получения Мавританией независимости последние не защищали их от грабительских набегов кочевников. Хорма взимается исключительно в период рыбной ловли и отменяется с началом мертвого сезона (с марта по сентябрь) или во время бурь. Эта подать равняется десятой доли улова в тех случаях, когда представитель племени воинов, покровительствующего рыбакам, лично наблюдает за работой имраген. Там же, где племя воинов получает от рыбаков причитающуюся ему хорму один или два раза в год, она состоит из сушеной рыбы (от 50 до 100 штук), растительного масла (от 1 до 10 л), рыбных икринок (от 24 до 50 шт,). Племени имраген покровительствуют племена мавров улед-бу-сба и абель-граа. Те немногочисленные лодки, которыми владеют имраген, в основном находятся близ Порт-Этьен-на и Вилья-Сиснерос. Обычно же они забрасывают сеть, входя в воду и держа ее по двое с каждой стороны.
Шнагла (в переводе с берберского озиачает «гарпунеры») насчитывают около ста человек. Они платят дань племени улед-делим, хотя утверждают, что представляют собой их отдельную фракцию. Шнагла кочуют, разбивая палатки, между Вилья-Сиснерос и устьем уэда Дра. Их положение гораздо лучше, чем имраген. Они ловят рыбу с помощью сетей, удочек и гарпунов, собирают серую амбру кашалотов в устье Дра и меняют ее на продукты и промышленные товары у людей текла на юге Марокко. Кроме того, они обменивают найденные вещи с лодок и кораблей, потерпевших крушение у негостеприимных берегов Рио-де-Оро. Орудия рыбной ловли у шнагла столь же примитивны, как и у имраген. Сети плетутся из волокон растения Aristiuda pungens, а грузилами служат шары из обожженной глины. Шнагла подбирают пробковые поплавки, брошенные на берегу другими рыбаками, рыболовные крючки куют сами вручную, а гарпуны делают из тростника. Они имеют несколько весельных лодок, но никогда не решаются уходить на них далеко от берега, опасаясь прибоя у бара (мелководье), который может опрокинуть лодки или бросить их на рифы.
На рифах и на плавающих деревянных щепках они ищут морских уточек, из-за формы и цвета прозванных в народе «пальцами негра». Шнагла добывают и едят крабов, морских раков, ракушки, устриц, каракатиц, сьедобных улиток, осьминогов, морских ежей. Стараясь разнообразить свой рацион, я тех местах, где, иногда идет дождь, они выращивают немного ячменя и кукурузы: высевают несколько горстей зерна и уходят, а урожай собирают лишь когда снова оказываются в этой местности. Шнагла разводят в небольших количествах коз и верблюдов и водят их за собой.

Бурное прошлое

В Мавритании поезда и автобусы до сих пор не заменили верблюдов, а небоскребы не вытеснили палатки: время и расстояния задерживают материальное и духовное развитие страны. В таких районах, как Адрар и Восточный Ход, сумела сохраниться высокая культура ученых-мавров; в этих местах веет былым величием Альморавидов.
Историк ал-Бакри в своем «Описании Северной Африки» рассказывает о древней крепости Азуги, построенной в большой пальмовой роще в Мавританском Адpaрe. По его словам, она была подлинной столицей альморавидских султанов до завоевания ими Марокко и Испании. На ее долю выпал, очевидно, лишь кратковременный блеск, ибо с конца XII в. она уже не упоминается в исторических хрониках. Главными городами Адрара называют Уаддан и Шингетти.
Благодаря сведениям, полученным от специалиста по первобытной истории и археолога Раймона Мони, который исследовал эту местность в 1953 г., мне удалось обнаружить неподалеку от пышной и богатой источниками пальмовой рощи, в 15 км к северо-западу от Атара, развалины. Здесь и находилась альморавидская крепость. Для этой поездки по труднопроходимой местности (как и для последующих поездок по Адрару) командующий округом предоставил в мое распоряжение машину с высокой проходимостью и унтер-офицера, уроженца этих мест. Ему были знакомы здесь все закоулки и обитатели палаток. Он стал для меня товарищем, проводником, шофером, переводчиком и преданным информатором. Перед тем как нам расстаться, он угостил меня чаем в своем скромном жилище и преподнес сувенир — расшитый мешочек из слегка окрашенной верблюжьей кожи, предназначавшийся для хранения чайных принадлежностей в пути. Я знал, что это был самый красивый и дорогой предмет из его вещей, но, чтобы не обидеть щедрого и гостеприимного хозяина, принял подарок и был тронут до глубины души.
По караванной трапе в Азуги не добраться, разве что сделав крюк через Фум-Шар, где, кстати, можно попробовать великолепные дыни, выросшие на земле Сахары. Дети угостят вас ими прямо в саду, лишь бы вы прокатили их на машине! Нам повстречались десятки почти голых ребятишек с ранцами через плечо наподобие берберской сумы, пешком отмерявших многие километры до школы в Атаре.
Выбранный нами маршрут привел нас к первому ряду скалистых утесов: шаг за шагом на протяжении почти трех километров нам приходилось расчищать дорогу, заваленную камнями. Зато с высоты хребта перед нами открылся вид, вознаградивший нас за все труды: с одной стороны Атар и его оазис, над которыми с востока нависает розовато-лиловая стена Адрара; с другой — желтые дюны и черные базальтовые скалы мертвой долины, а у наших ног — пальмовые рощи, откуда закутанные в покрывало мужчины некогда отправились на завоевание Запада.
Ал-Бакри писал об этих людях лемтуна, потомках Химьяра, что они прячут лицо под покрывалом и «не умеют ни обрабатывать землю, ни засевать ее. В их стадах заключается все их богатство, их пища состоит из мяса и молока, и они совсем не ели бы хлеба, если бы им не дарили муку купцы, прибывающие из мусульманских стран или из стран чернокожих». В это описании легко узнать кочевников-мавров наших дней, самых прямых потомков лемтуна.

Эти «люди под покрывалом» точно соблюдают предписания Корана, особенно те из них, которые более всего соответствуют их темпераменту. Это прежде всего долг, повелевающий вести «священную войну». Они не дают покоя своим соседям, неграм-анимистам. Во племени лемтуна Яхья бен Ибрахим, возвращаясь 1050 г. из паломничества в Мекку, остановился в Кайруане и повстречал там знаменитого марокканско теолога ал-Фаси. Эта-то встреча и решила будущую судьбу Альморавидов.
— Мы ничего не знаем! — воскликнул Яхья. — Пойдем со мной в пустыню, обучи моих лемтуна! Не чувствуя склонности к подобного рода деятельности, ал-Фаси порекомендовал вместо себя одного и своих учеников, Абдаллах бен Ясина. Прибыв в пустыню, Ясин постарался вразумить распущенных и грубых лемтуна, но все было напрасно. Тогда он решил построить нечто вроде монастыря, где монахи (мурраби-тун, переводимое как марабут — этимология имени Альморавиды) должны были соблюдать суровую дисциплину, чтобы «очиститься». Вскоре число приверженцев Ясина возросло, а с ним и его слава. Он решил воспитывать монахов как воинов, и очень скоро у него собралась армия из 30 тыс. монахов-солдат, готовых отправиться на завоевания. В 1053 г. Ясин снарядил свою первую военную экспедицию, увенчавшуюся успехом, в Тифилалет, Марокко и Гану.
После смерти Ясина в 1059 г. светскую власть Альморавидов осуществляли два вождя, Ташфин и Бубакр.
Последнему были поручены военные операции в Сахаре, где ему сопутствовала удача. Он занял даже город в еврейском государстве — Медину-эль-Килаб. Ташфин, «суровый, справедливый и святой», основал лагерь, который вскоре стал известен как город Марракеш. Его строили 20 тыс. черных рабов; лагерь быстро превратился в город с крепостными укреплениями и мечетью, а затем стал столицей. Ташфин сделался властителе провинций Фес, Уджда, Оран, а позднее Алжира. Именно в это время к нему стали поступать настойчивые просьбы о помощи со стороны мусульманских правителей в Испании, отражавших первые удары Реконкисты.

В 1084 г. король Омар обратился к Ташфину как к единственному человеку, способному отразить натиск христиан. Однако Ташфин отказался сражаться против короля Альфонса VI, не желая покидать Марракеш, где он наслаждался славой, счастьем и почетом. Тем временем правитель Севильи Мухаммед уже был не в состоянии предотвратить вторжение христиан. Он обратился к своим соседям, правителям Гренады, Альмерии и Бадахоса, обещав им помощь Ташфина. Однако все эти монархи бурно запротестовали, настолько они боялись появления его свирепых людей на богатых равнинах Андалузии. Опасались они и того, как бы Ташфин не навязал им своей деспотической власти.
Со своей стороны, Ташфин задумался: разве не достиг он вершины своего могущества? Но ведь речь идет об Испании! При одном упоминании о ней в его вообржении вставала страна оникса и порфира, мускуса и расшитого шелка, богатых ковров и рабов... Не в силах совладать с соблазном, он согласился выступить против Альфонса VI. В 1086 г. Ташфин со своей армией погрузился на суда и прибыл в Альхесирас, откуда сразу же двинулся на Бадахос. Вскоре рвавшиеся в бой мусульманские войска встретились лицом к лицу с войсками христиан. Мусульманские эмиссары предстали перед Альфонсом Vl и заявили ему:
— Нам сказали, что ты хотел бы иметь корабли, чтобы перенести войну в нашу страну. Ташфин, повелитель мусульман, решил избавить тебя от трудностей, и Аллах привел его к тебе, чтобы сбить твою гордость и высокомерие. Не желаешь ли ты обратиться в веру ислама? Не желаешь ли ты произнести фатиху, формулу обращения в новую веру, признать, что нет бога, кроме Аллаха, и что Мухаммед пророк его? Или ты предпочитаешь платить дань? Или во что бы то ни стало хочешь сразиться?
Король Альфонс пожал плечами;
— Я нападу на вас в понедельник.
Дело происходило в четверг. Ташфин был слишком хитер, чтобы попасть в ловушку, и на заре следующего дня король Альфонс встретился с войсками неприятеля, готовыми к бою. Вскоре на равнине Заллака выросла
пирамида из 40 тыс. отрубленных голов. Униженный поражением, Альфонс VI обратился за помощью к королю Франции Филиппу I.

На этот раз Ташфин не ограничился только военными победами. Он решил навязать мусульманской Испании религиозно-политические порядки Альморавидов, установив там — к собственной выгоде — единство ислама. В 1090 г. правителя Гренады заковали в кандалы и выслали из страны. Одновременно из города исчезли поэты, астрологи и ученые; их сочли еретиками, опасными для государства.
Год спустя Ташфин овладел Кордовой, затем Рондой и Севильей. Мухаммед был сослан. Потом пали Сарагоса и Валенсия. Упоенный своим могуществом, Ташфин послал войска даже на Балеарские острова, жители которых сдались без боя.
Но на этом завоевания мусульман закончились. Сначала пришлось сражаться против знаменитого и непобедимого Сида Кампеадора, а затем — и это было труднее всего — против соблазнов андалузской жизни. После смерти Ташфина Альморавиды предались роскоши и тем самым ускорили свое падение. Познав славу, они были вынуждены в дальнейшем вернуться в пустыню к своим стадам. Династия Альморавидов просуществовала лишь 92 года и насчитывала всего 6 правителей.
Последний из них, Исхак, был обезглавлен Абд ал-Мумином, первым правителем династии Альмохадов, выходцев из среды оседлых берберов Антиатласа.
Держава Альморавидов распалась. Теперь ветра Сахары засыпают песком следы их походов. Что осталось от Азуги, их древней столицы? Почти ничего, нынешнее население Адрара о ней и не знает. Крепостная стена, сложенная из необожженных кирпичей, в виде квадрата (каждая стена длиной 100 м), наполовину погребена под песком. Наибольший интерес для археолога представляют 20 прямоугольных бастионов, которые усиливают эту стену с внешней стороны. Они представляют собой самый ранний образец военной архитектуры Альморавидов (еще один обнаружен при недавних раскопках в Марракеше, в крепости Юсуфа бен Ташфина, построенной в 1062 г.). Раймон Мони справедливо замечает, что крепостная стена в Азуги времен Альморавидов, как и развалины берберского города Аудагост, — самая старая мусульманская постройка в Мавритании.

Несмотря на тщательные поиски, мне не удалось найти в пальмовой роще другие постройки, относящиеся к той же эпохе. Я обнаружил лишь множество отесанных камней, часть которых, по всей вероятности, осталась от разрушенных домов. Теперь они разбросаны в "тикитах", круглых соломенных хижинах, где время от времени находят приют либо пастухи, перегоняющие стада верблюдов, либо люди, которые приходят в Атар собирать финики.
Вернувшись из Азуги, я сразу же отправился в противоположном направлении в поисках более древних археологических стоянок, относящихся к забытому периоду истории Мавританского Адрара. Точнее говоря, речь теперь пойдет о первобытной истории, ибо я имею в виду наскальную живопись доисламской эпохи, которая неизвестна современным маврам.
В начале 1949 г. экспедиция А. Вилье, а в марте 1951 г, экспедиция Р. Декейзера и А. Вилье обнаружили две доисторические стоянки с наскальной живописью, расположенные в долине уэда Сегелил, неподалеку от пальмовой рощи Хамдун в 25 км к югу от Атара. Наибольший интерес представляет та, что находится на левом берегу, на вершине нависшего над уэдом склона, покрытого обломками, но ниже уровня площадки, по которой проходит тропа. Это укрытие под скалой глубиной 4 м, подход к которому теперь затруднен из-за нагромождения мелких камней. Росписи довольно сильно пострадали от времени. На них изображены главным образом животные, напоминающие быков с горбом и с изогнутыми рогами, один муфлон и какие-то антропоморфные фигуры, которые не удалось идентифицировать, из-за того что они плохо сохранились.
Тем не менее Раймон Мони считает, что эти персонажи можно связать с таинственными бафурами, населявшими Адрар до появления берберов лемтуна. Это те самые бафуры, свирепые язычники-великаны, которые, согласно местным легендам, жили на месте современного Шингетти, обрабатывая поля и разводя скот, но не имея представления о финиковой пальме. Ее будто бы посадили люди лемтуна, изгнавшие бафуров из Адpapa и основавшие затем город Абуэйр в четырех км от современного Шингетти. Они заложили великолепную пальмовую рощу, которая ныне является «жемчужиной Уарана».
Надо сказать, что в Адраре бафурам приписывают все развалины, наскальные надписи, а также постройки, возведенные не мусульманами и не французами, о возрасте и происхождении которых ничего не известно.
Главная проблема заключается в том, чтобы определить, было ли это исчезнувшее доисламское население «черным», пришедшим с юга, или «белым» — с севера.
Существует множество противоречивых легенд. Возможно, что это были евреи из Суса, гетулы из Марокканской Сахары римской эпохи, фульбе, чернокожие сараколе или суданцы. Пока вопрос остается открытым.

Задыхающийся Атар

Атар, крупный центр караванной торговли на транссахарской трассе Касабланка — Дакар, большой рынок, который на Сахарском Юге пришел на смену знаменитым рынкам в Валате и Томбукту. В настоящее время он задыхается из-за того, что закрыта марокканская граница. Атар страдает больше, чем остальные города Мавритании.
Его великолепные верблюды и красиво выделанные шкуры находили раньше сбыт в Гулимине и на других рынках Южного Марокко. Теперь многочисленные мавританские купцы, ведущие свои дела в этом крупном центре Адрара, с нетерпением ждут, когда на дороге, ведущей с севера, вновь покажутся колонны грузовиков, везущие изделия марокканских ремесленников: ковры, медные чеканные подносы, серебряные чайные сервизы, кожаные пуфы и ткани. Не следует забывать, что кочевники-мавры занимаются почти исключительно скотоводством, а ремесленные и промышленные товары поступают к ним от их великого северного соседа. Остановимся на основах мавританской экономики.

Мавры владеют приблизительно 100 тыс. верблюдов, 250 тыс. голов крупного рогатого скота, 2 млн. овец, 4 тыс. лошадей и свыше 50 тыс. ослов! Разведение таких огромных стад дает маврам возможность продавать в большом количестве масло, шкуры овец и коз, бычьи и верблюжьи кожи. Основная часть этих товаров всегда продавалась на рынках Южного Марокко и в меньших количествах — в Черной Африке. Рощи Адрара, Таганта, Хода и Ассаба, насчитывающие около 250 тыс. финиковых пальм (это немного), ежегодно дают от 3 до 4 тыс. т фиников. Их почти целиком потребляют местные жители, и уж во всяком случае в самой Мавритании. Большие насаждения камедных деревьев (Acacia Verek) дают 3 тыс. т камеди в год. На этом дереве листья появляются летом, а цветы осенью; семена его стручков — великолепный корм для верблюдов. Кроме того, кочевники используют камедь в медицинских целях: для очищения желчного пузыря, кишечника, желудка и для лечения желтухи. Прежде, в голодные годы, камедь прожигали, затем толкли и ели, смешав с маслом и сахаром.
Мавританским кочевникам приходится ежегодно приобретать у оседлых жителей побережий Южного Марокко или Сенегала по крайней мере 50 тыс. т проса, большое количество риса, пшеницы, ячменя, а также сахар и чай, которые они охотно потребляют. Правда, после провозглашения республики зеленый чай сюда доставляется непосредственно из Китая.


Положение женщины

Красивый красный ковер, вышитые валики вдоль стен, белый серебряный чайник с набором разноцветных стаканчиков, медные подносы с огромным количество еды... вокруг сидят одетые в белое женщины, члены Женского союза Атара. Я получил приглашение на этот вечер.
В мусульманской стране мне редко доводилось вести такой свободный и откровенный разговор с женщинами, в большинстве своем замужними, как в Атаре.. Речь шла о новой жизни и проблемах, возникших в результате эмансипации женщин. Это тем более знаменательно, что мавританки Адрара живут в седьмом святом,месте ислама, и следовательно находящемся в плену строгих религиозных и моральных традиций.
Моя хозяйка — супруга мэра города, активного члена Народной партии, который в тот вечер отсутствовал.
Несмотря на непредвиденный отъезд, он не закрыл двери своего дома и не отменил обед, устроенный женщинами в честь иностранного журналиста.
Две разные представительницы современной Мавритании предстали передо мною одновременно — председатель Союза и его генеральный секретарь. Первая дышала воздухом новой жизни; вторая же, закутанная в величественную малафу (просторное верхнее одеяние), была скована традициями и обычаями. Председатель, молодая и живая женщина, работала медицинской сестрой в больнице Атара. Она развелась с мужем и одна растила сына, которого обо-
жала. Она говорила по-французски, но всем сердцем была предана арабской культуре и с нетерпением ждала открытия северных границ, чтобы познакомиться со «своими арабскими сестрами» в Марокко, Алжире и Тунисе. Она остро «чувствовала» личные, сердечные проблемы, волнующие молодых девушек. В противоположность ей секретарь говорила только по-арабски; она была старше и не решалась выражать свое мнение по вопросам, которые так или иначе касались двух запретных тем: мужчин и религии. Одна принадлежала чуть вырисовывающемуся будущему, другая прошлому.
Первая, глядя прямо мне в глаза, совершенно непринужденно отвечала на все мои вопросы, даже самые нескромные. Она требовала для всех мусульманских девушек без исключения права самой выбирать себе буущего супруга и отказывать тому, кого выбрали без ее согласия родители. Она утверждала, что слишком многие мусульмане-мужчины не желают признавать, что, подобно всем остальным женщинам на свете, их женщины тоже любят и страдают и что положение общественного неравенства, распространяющееся на область чувств (сюда же относится полигамия) с полным подчинением мужчине, в наше время невыносимо для мусульманки.
Следует признать, что обусловленное обычаями поведение мавританок по отношению к мужчинам в своему племени всегда было гораздо более свободным, нежели арабок-мусульманок в городах Северной Африки.
Подобно женщинам у туарегов, мавританка соблюдает почти все религиозные предписания ислама: постится во время рамадана, читает молитвы, учит Коран. Но она никогда не носила покрывала и довольно свободно разговаривает с мужчинами, даже если они не принадлежат к ее семье. Практически мавританка пользуется полной свободой в своих действиях. В частности, если женщина принадлежит к кочевому пламени, палатка в гораздо большей степени её владение, нежели мужа.
Она почти никогда не соглашается принять под свой тент вторую жену, а если мавр и может легко ее отвергнуть, то она тоже вольна потребовать развода и вновь выйти замуж.

Частым стал теперь и отказ мавританской девушки выйти замуж за человека, которого ее родители с детства предназначали ей в мужья, руководствуясь при этом выгодой или чувством симпатии к другой семье того же класса и той же общественной касты. Хотя в Мавритании не было форм матриархата, существующих у туарегов Ахаггара, женщины здесь всегда принимали активное участие в событиях и жизни своего народа.
Рассказывают, что, когда враги нападали на лагерь, женщины разводили в воде хну и поливали этой красной жидкостью из своих калебас тех, кто струсил в бою, дабы обречь их на публичное презрение.

Одно из самых забавных исторических свидетельств о свободе нравов мавританских женщин дошло до нас благодаря путевым заметкам магрибинского географа Ибн Баттуты, который пересек Мавританию, направляясь из Сиджильмассы в Томбукту. Остановившись в Валате, он записал: «Жизнь этого народа удивительна, а его нравы причудливы. Мужчины вовсе не ревнуют своих жен. Никого из них не называют именем его отца, а каждый связывает свое происхождение с дядей с стороны матери. Наследство получают сыновья сестры покойного, а не его собственные дети. Подобный обычай я наблюдал только в Индии у неверных Малабара. Тем не менее эти люди месуфа — мусульмане; они прилежно читают все молитвы, предписанные религиозным законом, изучают юриспруденцию, теологию и учат наизусть Коран. Женщины-месуфа не испытывают чувства стыдливости в присутствии мужчин и не закрывают лица; однако они никогда не пропускают часа молитвы.
Если кто-либо захочет жениться на женщине-месуфа, он не встречает трудностей, но жена здесь не уезжает со своим мужем; если даже она и согласится, ее не пустит семья. В этой стране женщины могут иметь друзей и приятелей из числа чужих мужчин, т.е. не родственников. Мужчины, со своей стороны, также заводят подружек среди женщин из других семей. Часто случается, что хозяин, возвратившись домой, застает свою жену ее приятелем; он не осуждает такое поведение».
С чувством юмора и почти в журналистской манере Ибн Баттута рассказывает там же еще две забавные истории, касающиеся свободы нравов мавританской женщины, которая не переставала удивлять и возмущать правоверного мусульманина с севера.
«Однажды я вошел к судье Иуалатена (Валаты), предварительно постучав и получив разрешение, и увидел его с очень молодой и необыкновенно красивой женщиной. Я почувствовал неловкость и хотел было выйти, но женшина, даже не покраснев от смущения, стала весело смеяться над моим замешательством. Судья сказал мне:
— Зачем тебе уходить? Эта женщина — моя подруга.
Я удивился поведению этих людей. Тем более что судья — законовед, паломник. Я даже узнал, что он испросил у султана разрешение совершить в этом году паломничество в Мекку в сопровождении своей подруги! Интересно, та ли эта женщина или уже другая? Но повелитель не дал ему своего согласия».
«Я отправился к Месуфиту Абу Мухаммеду Йандекану, тому самому, с которым мы вместе прибыли в Йуалатен. Он сидел на ковре, а посреди помещения под балдахином находилось ложе; на нем рядом с посторонним мужчиной сидела его жена и вела с ним беседу. Я спросил Абу Мухаммеда:
— Кто эта женщина?
— Это моя супруга, — ответил он.
— А кем приходится ей тот, кто сидит рядом с ней?
— Это ее друг.
— Неужели ты доволен таким положением вещей, ты, который жил в нашей стране и знаешь предписания божественного закона?
— Общение женщин с мужчинами у нас выглядит прилично и вполне благопристойно: оно не вызывает никаких подозрений. Впрочем, наши женщины совсем не такие, как в ваших краях.
Я был удивлен его глупостью, ушел и больше никогда к нему не приходил. Oн не раз приглашал меня к себе, но я всегда отказывался».

Итак, если по языку и религии мавританские женщины принадлежат к арабскому миру, то по своему духу и традициям они остались берберками. Поэтому их эмансипация может произойти гораздо раньше, нежели в Марокко или Алжире, хотя,это звучит парадоксально.
Первое доказательство этому я получил, познакомившись с уже проведенными мероприятиями и с планами на будущее Союза мавританских женщин, отделения которого теперь имеются почти во всех населенных, пунктах этой огромной страны. Союз — это прежде всего школа, где женщины изучают французский и арабский языки, чтобы слушать радио, читать газеты и писать письма. Действительно, самые передовые женщины, подобно принимавшим меня в Атаре, прекрасно понимают, что мавританки пока еще не готовы занять свое место в семье и в новом обществе, и прежде всего должным образом воспитывать детей — будущее поколение страны. Они не смогут справиться с этой задачей, если сами не будут посещать школу и не получат образование. Поэтому школьное обучение для девочек входит первым пунктом в женскую программу, которая, надо сказать, пользуется поддержкой властей. Сотрудники — французы и тунисцы, — занятые в системе народного просвещения, откликнулись на призыв Союза мавританских женщин организовать как можно больше учебных заведений, предназначенных для женщин.
В сфере практического обучения принятые меры дали очень хорошие результаты. В Атаре многие уже посещают великолепную школу, где их учат шить, вышивать и, ткать, обучают домоводству (вязанию, уходу за детьми) . Раз в неделю Союз созывает собрание, где ставятся и свободно дискутируются все местные и общие вопросы, интересующие женщин. Однако главное, чем по праву гордится Союз, это «Дом матери и ребенка», действующий в Нуакшоте с июня 1961 г. Этот центр, осуществляющий охрану материнства и младенчества, помогает бесплатно всем женщинам без исключения, будь то кочевники или оседлые. Грудным детям обеспечивается уход, а молодые матери получают необходимые советы.


На караванных тропах Адрара: Уаддан, Шингетти.
В Атаре начинается караванная тропа, по которой верблюды и изредка вездеходы направляются в Шингеттии Уаддан.
Из Атара плоскогорье Адрар представляется непреодолимым естественным препятствием, бесконечной стеной, которая преграждает доступ в священный город Шингетти. Однако, в 50 км к северо-востоку от Атара тропа внезапно прокладывает себе путь по каменистой осыпи через столообразные скалы Дхар-Адрара. В различное время суток их крутые склоны меняют свой цвет, становясь то черными и желтыми, то красными и розовато лиловыми. Этот хаотический, напоминающий лунный, скалистый пейзаж Сахары можно сравнить лишь с мрачной красотой массива Axaггap. Это ущелье Амоджар. После 20 км головокружительного зигзагообразного подъема тропа наконец выводит на плоскогорье. А там снова каменистая пустыня, где кочевники ставят свои коричневые палатки.
Здесь часто встречаешь длинные цепочки верблюдов, груженных брусками соли, — прямых и последних наследников древних трангсахарсквх караванов. Как и в прежние времена, когда верблюд был «кораблем пустыни», перевозившим товары из одного порта Великой пустыни в другой, караванам, чтобы пересечь Центральную Мавританию и доставить соль из Себхи-Ид-жиль на рынки Таганта или Хода, требуется два месяца.

Соль добывается в центральной части Себхи-Ид-жиль, протянувшейся на 80 км в длину и на 10 км в ширину. В соленосном слое чередуются каменная соль и глина. Мавры добывают соль только в тех местах, где она выходит на поверхность. Запасы соли этого громадного мавританского месторождения практически неисчерпаемы, добыча ее здесь ведется уже почти тысячу лет.
Бруски соли, в среднем имеющие длину 1 м 50 см, ширину — 40 в толщину 15 см, весят от 25 до 40 кг. Обычно на одного верблюда грузят четыре бруска, но мне встречались и такие сильные животные, которые переносили по десять штук. Прежде, как утверждают некоторые арабские авторы, местные рудокопы добывали за год до 60 тыс. брусков, а артель из шести человек могла обработать 120 брусков в день. Эти цифры, ло-видимому, преувеличены, даже если предположить, что караваны с солью несколько веков назад были гораздо многочисленнее наших (в наши дни добывают около 15 тыс. брусков в год, т. е. 650 — 700 т; этот груз могут перевезти 3500 всрблюдов). Диего Гомеш, португальский историк XV в., упоминает о караванах из 400 — 500 и более верблюдов, которые растягивались на километры по дюнам Уаддана. Они за месяц проходили путь от Уаддана до Валаты, а оттуда за 14 дней добирались до Томбукту. Правители таких сильных держав, как Гана, а позднее Мали, давали за соль больше золота, чем за любой другой товар.
Маршрут караванов с солью почти не изменился: от Себхи-Иджиль в Адрар, а затем в Тишит. Однако в наши дни караваны тянутся мимо Уаддана. Погонщикам караванов с солью купцы платят натурой: один брусок с каждого верблюда. На рынке стоимость соли возрастает более чем вдвое. В прежние времена купцы продавали в Томбукту весь груз вместе с верблюдами.Караванная тропа из Адрара спускается к пересохшим уэдам, идет вдоль движущихся дюн, обвеваемых ветром, пересекает пастбища со стадами верблюдов, минует стоянки кочевников, где женщины ткут больши тенты и сбивают масло. Наконец через 300 км, слова зеленый мираж, появляется большая пальмовая роща Уаддана с возвышающимся над ней песочного цвет ксуром.
По мере того как караван приближается к первым улочкам, которые, прилепившись к скале, поднимаются от зеленых садом к квадратному минарету старой мечети, замечаешь, что почти все дома этой древней столицы транссахарской торговли лежат в развалинах: из 3 тыс. домов осталось только 400. Дома задуманы и построены так, чтобы иметь возможность обороняться в случае осады или нападения на город. Возведенные из необожженного кирпича, украшенные строгим геометрическим орнаментом в мавританском стиле, они образуют лабиринты улочек и крытых переходов. Миновав эту необычную касбу, мы добираемся до мечети, минарет которой выдержан в той же суровой манере, что и остальные постройки: массивная квадратная башня, служившая одновременно и укрепленной сторожевой вышкой. Во дворе мечети, в глинобитной нише имам ревниво хранит десяток старинных рукописных книг, три из которых — по кораническому праву — составлены женщинами.
В одном старом доме Мустафа ульд Хетта, вождь марабутского племени идауль ал-бадж, провел нас в темную, пыльную комнату, где вдоль стен было нагромождено более 80 томов.
В этой сахарской библиотеке, подобно настоящему семейному достоянию, переходящему от отца к сыну, хранится знаменитая рукопись XIII в. по истории и географии. Она находилась прежде в Ассабе, куда попала через двоюродных братьев вождя, которые в поисках пастбищ пришли туда со своими стадами. Не так давно Мустафа ульд Хетта совершил путешествие: пересек пустыню, забрал рукопись и вернулся с ней в Уаддан.
Это один из редких документов, относящихся к эпохе расцвета транссахарской торговли. В нем говорится об интенсивности обмена между Мавританией, Томбукту, Северной Африкой, Египтом и даже далеким Йеменом, а также о том, что неутомимые мавританские караванщики совершали длинные переходы через всю Сахару, перевозя соль и верблюжьи шкуры. Богатые средиземноморские купцы платили за эти товары шелком и золотом. Перед дальней дорогой погонщики разрезали верблюжьи шкуры на большие квадраты, в которые заворачивали бруски соли. В этой же рукописи сообщается, что между Уадданом и Томбукту существовали многочисленные города, ныне полностью исчезнувшие, где караваны обязательно останавливались. Уаддан, говорится в ней, был главным торговым центром Мавритании, Томбукту — Судана, Сиджильмасса — Марокко, а Тлемсен — Алжира.
В остальных рукописях марабутского вождя в Уаддане рассматриваются вопросы религии, юриспруденции, арабской грамматики и астрономии. История Уаддана передается устно из поколения в поколение,а немногочисленные приезжие узнают ее от знатных жителей города.

Нам рассказали, что в древности эту страну населяли бафуры. Бафур, говорится в легенде, великан, живший во времена Бубакра. Хотя он и притворился, что принял ислам, но был убит родными братьями и похоронен в Тик-Лаббе, в долине Уаддана, недалеко от пальмовой рощи. В те отдаленные времена самого города Уаддана еще не было, а на его месте стояли три деревни, враждовавшие между собой. Однажды три мусульманина-паломника по пути из Мекки пришли в Адрар. Они написали три письма и закопали их в землю — одно на месте Уаддана, второе — на месте Шингегти, а последнее — на месте Атара. Через год мусульмане вернулись, чтобы вырыть их. Но письма, оставленные в Атаре и Шингетти, уничтожили вода и песок, так что осталось лишь письмо, закопанное на месте Уаддана. Тогда они решили сообща основать здесь новый город и заселить его жителями двух деревень, Лексер и Тегхербейат, которые пришли в упадок.

Основание арабского Уаддана датируется приблизительно 542 г. хиджры (1147 г.). Первым правителем города стал один из трех его основателей, ал-Хадж Али, который происходил из могущественного племени химьяра и, согласно легенде, был племянником халифа Бубакра бен Омара. Уаддан очень скоро начал процветать, и его расцвет длился пять веков. Город насчитывал, согласно одной из сохранившихся в мечети рукописей, более 1115 домов; в каждом доме жили по две семьи, а на улице — до сорока ученых.
Но черные рабы восстали и начали войну с арабо-берберами. Последние вышли из нее победителями, но Уаддан стал отныне клониться к упадку. Постепенно все купцы-евреи покинули город и переселились в Южное Марокко (по всей вероятности, к уэду Нун). Их примеру последовали и другие торговцы, и через 300 лет заброшенный всеми Уаддан был предан забвению.
Нынешнее население Уаддана забыло о доходных и опасных операциях прежних лет. Оно довольствуется тем, что выращивает просо, пшеницу и ячмень, собирает превосходные финики в роще, разводит овец и верблюдов. Жители Уаддана сами строят свои хижины из камней, собранных в эрге, и из банко, добытого на окружающих возвышенностях, Шингетти, напоминающий сегодня деревню, построенную из необожженного кирпича посреди дюн Уарана, которые, кажется, вот-вот поглотят ее, был подлинной столицей Мавритании. В культурном и религиозном отношении он — символ всей мавританской цивилизации: ведь то, что мы называем Мавританией, известно всему мусульманскому миру исключительно под именем Шингетти.
И здесь образованные старики хранят в своих домах большую часть тех рукописей, которые до французской оккупации составляли славу библиотеки коранического университета Шингетти. Вообще говоря, частные библиотеки находятся в плохом состоянии: многие старые сочинения разорваны, покрыты пылью, изъедены насекомыми или разрознены. Самая древняя из этих драгоценных рукописей — теологический труд. Его составил и сам записал в 480 г. хиджры (1087 г.) Абу Хилаль ал-Аскари. Среди самых замечательных рукописей, хранящихся в частных собраниях этого священного города, находятся два Корана. В знак особой милости старый имам мечети по просьбе ответственного за «Дом молодежи» показал мне один из них. Эта восточная рукопись была художественно оформлена Мухаммедом бен Абу-л-Кайим ал-Кавваль ат-Тебризи (из города Тавриза в Иранском Азербайджане). Она известна под названием «Бу айн сафра», что означает «Желтоглазая».
Странное название объясняется тем, что рукопись украшена золотым кругом, на котором кади Шингетти Бен Ахмед Махмуд заставлял клясться свидетелей. Этот Коран принадлежит теперь его внуку Ахмеду ульд Махмуду.
Второй замечательный Коран принадлежит Дженнахи ульд Мухаммеду Абдаллаху. Ее переплет сделан из двойного слоя кожи. Отправляясь в паломничество в Мекку и опасаясь нападения бандитов, шейх ульд Хаббут спрятал золотые монеты в подкладке переплета, так как знал, что грабители никогда не похищают арабские книги из боязни осквернить Коран.

В настоящее время центр арабского образования и высокой исламской культуры переместился в Бутилимит, в 400 км к юго-западу от Шингетти. Традиции мавританской культуры продолжает Национальный институт высших исламских исследований, основанный в мае 1961 г. Образованием маленьких мавров руководят марабуты. Дети обучаются с пятилетнего возраста.
Сначала они усваивают азбуку, а затем им начинают преподавать Коран, стихи которого заучиваются наизусть, а часто и переписываются для упражнений в орфографии. Затем программой предусматривается художественная каллиграфия, теология, мусульманское право и мистика. Предметами обучения являются также история пророка, арабский язык на материале избранной поэзии, грамматика, морфология, арифметика, риторика, логика, медицина, астрономия и астрология.
Ученики в основном работают над текстами, составлен-ными мавританскими учеными и образованными людьми в XII, XIII и XIV вв. хиджры, которые считаются «золотыми веками» мавританской культуры. Арабских сочинений, авторами которых были мавры, насчитывается свыше 2 тыс.; среди наиболее выдающихся работ следует назвать труды по медицине, принадлежащие перу Ауфа, и по истории — Мухаммеда ал-Йедали.

Было бы, однако, заблуждением предполагать, что молодым маврам Адрара безразлична современная эпоха, к которой мавританское общество тоже придет со временем. Школу Шингетти посещают 250 учащихся, в их числе 50 девочек — самый высокий процент во всей Мавритании!
Мы присутствовали в Шингетти на народных празднествах по случаю годовщины независимости: скачки на верблюдах, берберские и негритянские песни и танцы.
Сотни детей, одетых в синюю бубу, с выбритой, по сахарской моде, головой, на которой оставлена единственная прядь волос, пели национальный гимн и читали свои стихи. Затем глава местной молодежи обратился к знати, вождям кланов и ко всем представителям старого мавританского общества, которые сидели на ступеньках здания военного поста. Он начал объяснять им, какие следует решить задачи, чтобы превратить Мавританию в новое государство.


Последняя караванная тропа ведет в Валату.
Между Адраром и Мали под песками Уаддана, Дхара и Хода, подобно скелетам погибших верблюдов, покоятся развалины древних городов, в которых в средние века делали остановку караваны с солью и золотом. Вдоль этой тропы (Азенгим) были вырыты колодцы, ныне засыпанные песком. Я безуспешно пытался пройти по ней. И в наши дни только караваны отваживаются на этот рискованный переход до Тишита и Валаты. Безусловно, только мавританские караваны с солью еше сохраняют верность древней транссахарской дороге.
На карты этих районов нанесены кое-какие названия, но они отображают только те географические понятия и растительный мир, которые встретились погонщикам верблюдов на их пути, а между этими трассами располагаются обширные «белые пятна». Людей здесь нет из-за отсутствия воды. Лишь некоторые охотники-немади рискуют посещать эти земли, раскаленные днем и довольно холодные ночью. Они охотятся здесь с гончими на газелей, а потом продают копченое мясо кочевникам и погонщикам караванов.
Каравану, чтобы покрыть расстояние в 1300 км по тропе Азентим, требуется 45 дней. В конце пути на склоне сурового утеса красного цвета появляется причудливый город. Это Валата — «берег вечности».
В XVI в. город процветал, но потом его славу затмил Томбукту. Однако в течение пяти, веков Валата оставалась конечным пунктом транссахарокой караванной дороги из Марокко в Черную Африку, проходящей через Западную Сахару.

Валата — это старый, полностью огороженный ксур, построенный из банко на юго-востоке Мавритании в 200 км от Тишита, в 500 км от Томбукту и в 100 км от Немы, нынешнего администратмвного центра района.
Из Немы в Валату ведет «проезжая» дорога, но, чтобы преодолеть некоторые участки, необходим вездеход.
Нагретый за день песок рассыпается, машина «чихает», и под ее колеса то и дело нужно подкладывать перфорированные листы. Из-за плохого состояния этой дороги приходится совершать объезд через плоскогорье Дхар. Правда, на подъеме и спуске эта дорога, высеченная в скале, больше походит на предназначенную для великанов лестницу, чем на автомобильную дорогу.
Валата построена ярусами на скалистом утесе в Дхарм и, таким образом, господствует над обширной открытой местностью, где у двух колодцев собираются караваны. По мере того как поднимаешься к городу, перед взором постепенно открывается вся долина, протянувшаяся на десятки километров. Существуют такие места, где «дует дух». Валата относится к их числу.
Местность эта поражает своими просторами.
Валата славится свособразной архитектурой — домами в несколько этажей с зажатыми между ними узкими улочками. Массивный, строгий внешний вид этих зданий нередко контрастирует с роскошным внутренним убранством двора и жилых помещений. По обе стороны дверей главного входа, которые открываются на улицу, сложены каменные скамейки. Здесь собираются мужчины поговорить о своих делах, обменяться новостями или поспорить. К дверям ведут две или три ступеньки; прямоугольный проем дверей обрамлен широкими лепными карнизами. По обеим сторонам от входа находятся два камня для омовения, вделанные в стену.
На красном фоне стен выделяются лепные украшения и узоры, нанесенные белой краской и оттененные красной охрой. Однако раскраска обходилась довольно дорого и от нее пришлось отказаться, оставив только лепку.
Дома Валаты украшены особым узором как снаружи, так и внутри. Пожалуй, лишь несколько старых женщин, принадлежащих к чернокожей части населения (бывшие пленники), умеют сегодня выполнять этот традиционный узор. Они выводят его, окуная палец в цветные грунты. На стену, покрытую красной глиной, наносятся рисунки белой глиной, иногда с добавлением нескольких мазков желтого цвета; синий индиго также используется внутри белых рисунков или для выведения небольших отдельных узоров. Стены домов со стороны двора особенно богаты украшениями, главным образом вокруг дверей. Иногда, правда, расписан и вход с улицы, по скромнее. Что касается окон или слуховых окошек, то их немного и они обведены простой широкой рамкой белого цвета. Роспись домов в Хала
те, как снаружи, так и внутри, выполнена почти исключительно волнистыми линиями, что придает им большую живость.
Валату основали в 1240 г. соникке, после того как их родной город — Гану — захватили малинке. В свою очередь, Валата тоже была покорена, но, несмотря на это, быстро разрослась и разбогатела. Она служила начальным пунктом транссахарской караванной дороги, по которой Судан обменивал золото, слоновую кость, рабов, ароматические вещества на каменную соль из Сахары и на изделия с севера: кожи, ковры, злаки, финики, которые продавались купцами из Сиджильмассы.
В результате этого с самого начала Валата испытала сильное влияние Магриба, усилившееся с принятием ислама.
Несмотря на то что ислам очень рано пересек Сахару — в VII в. вместе с миссионерами, отделившимися от войска Укбы бен Нафи, затем с эмиром Абу Бекром и его Альморавидами, — сонинке и берберы месуфа, обосновавшись в Валате, вновь вернулись к прежней, языческой вере. Но в XV в. из Марокко явился новый проповедник — шейх Сиди-Ахмед ал-Кунти, прозванный ал-Веккаи, "Слезливый": его глаза постоянно слезились, с того дня когда он пропустил утреннюю молитву. Отправляясь в третий раз в паломничество в Мекку, ал-Беккаи решил зайти в Валату, чтобы вернуть ее жителей в лоно ортодоксальной мусульманской веры, и остался там до конца своих дней. Умер он в 1504 г. в возрасте более ста лет. До сих пор благочестивые люди каждую пятницу поднимаются к его могиле, расположенной выше города. Шейх Сиди-Ахмед ал-Бек-каи и его сын шейх Сиди Омар были первыми, кто посвятил себя исламизации Сахары и Африки к югу от нее. Их миссионерская деятельность, школы, политический авторитет привлеклм в Валату многочисленных ученых и студентов из Магриба, Египта и даже Багдада. Однако опасный соперник Томбукту мало-помалу переманил к себе и ученых и студентов. В XVIII в.
Томбукту окончательно занял место Валаты.

В 1324 г. манса (царь) Мали Гонга Муса привез с собой в Йуалатен (Валату) андалузского поэта Абу Ис-хака ат-Туенджена и альмохадского эмира по имени ал-Мамер, который позднее поведал о своем путешествии в Судан. Вот что сообщает об этом великий историк Ибн Халдун в своем «Истории берберов»:
«Манса Муса захотел возвести зал для приемов, солидно построенный и оштукатуренный; такие постройки были еще неизвестны в его стране. Абу Исхак, очень искусный во многих ремеслах, построил квадратный зал с куполом. В этом сооружении раскрылись все стороны его таланта. Покрыв зал штукатуркой и украсив арабесками ослепительных цветов, Абу Исхак превратил его в настоящее произведение искусства. Султан был очарован и в знак своего удовлетворения пожаловал андалузцу 12 тыс. мискалей (т. е. 1500 унций золотого песка)».
Должно быть, это сооружение поэта-архитектора из Гренады и положило начало настенным росписям в Валате. Можно себе представить, какое восхищение вызвали архитектура и отделка здания в суданском городе, построенном из грубого камня и глины, смешанной с соломой! Знать захотела строить дома по новой моде, и эта традиция осталась, переходя от одного здания к другому, хотя сам дворец султана уже давно исчез.

Росписи состоят из полдюжины очень простых элементов, которые могут бесконечно повторяться. Иногда это классические и универсальные идеограммы мужчин и женщин, изображенных вместе, друг против друга, преклонившими колени в молитвенной позе, образуют розетки, кресты или цепи. Иногда изображается отдельно то голова, то живот, а то и мужской половой орган в видо значка, очертанием напоминающего арабскую букву вав. Эти идеограммы присутствуют повсюду, в произведениях первобытного искусства — от Maс д'Азиля до Судана, от Инда до Маркизских островов. За год до паломничества мансы Мусы одно восточное посольство доставило султану Каира 11 бактрийских верблюдов с грузом из 700 штук монгольских тканей и ковров. Может быть, именно с этими восточными товарами, которые легко перевозить, эта символика достигла Валаты. Успех, уготованный ей здесь, был связан с образом жизни женщин. Культурные и торговые связи Валаты с Северной Африкой, присутствие в Валате представителя фесского султана и ученых мужей из Кайруана, Дамаска и Багдада способствовали строгому соблюдению в этом суданском городе мусульманских обычаев. В XIV в., например, затворничества женщин еще не существовало. Это видно из сообщения Ибн Баттуты, посла султана Абу Инана при дворе царя Мали, в котором он возмущается тем обстоятельством, что принимавшая его супруга одного знатного лица одновременно вела свободную беседу с другим посетителем, сидящим рядом с ней. Позднее мавританским женщинам, жившим по традициям кочевников, пришлось смириться с полигамией оседлых жителей. Вот этим-то пленницам и обязано своим необыкновенным развитием валатинское ремесло. Примечательно, что элементы сексуальной символики Валаты присущи только помещениям женщин и предметам, которыми они пользуются. Особенно много настенных украшений вокруг входа и в супружеской спальне. Известно, скаль велико значение наглядного изображения в магии. Супруге все должно было напоминать о ее главной обязанности—материнстве.

Валата, как говорят мавры, «померкла». Нет боль-ше ни дворца мансы Мусы, ни мечети, построенной в XV в. шейхом Сиди-Ахмедом ал-Беккаи ал-Кунти. По единственной существующей дороге, которая ведет в Бамако, валатинцы отправляются торговать в Мали, Гвинею и даже в Нигерию. Не все возвращаются назад: многие остаются жить в Томбукту.



ПРОДОЛЖЕНИЕ - глава 6-я...


Ссылки по теме:

ЛИВИЯ: путешествие с Земли на Луну и обратно

История Африки: ЦИВИЛИЗАЦИИ ДОЛИНЫ НИГЕРА (Мали)

МАЛИ: Бухта Тимбукту

Экспедиция - ЛИВИЯ: ИСЧЕЗНУВШИЕ ЦИВИЛИЗАЦИИ САХАРЫ

Экспедиция - МАЛИ - НИГЕР. НЕОБЫЧНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ из ЦИКЛА "ИЗЧЕЗНУВШИЕ ЦИВИЛИЗАЦИИ САХАРЫ"