ГЕОГРАФИЯ - GEOGRAFIA

Главная страница     Путешествие во времени


Аттилио Гаудио.
ЦИВИЛИЗАЦИИ САХАРЫ.
Десять тысячелетий истории, культуры и торговли.

Часть первая
ПО СЛЕДАМ КОЛЕСНИЦ ГАРАМАНТОВ
(ТРИПОЛИ — НИГЕР)


ГЛАВА 1. Археологические богатства Западной Сахары.
ГЛАВА 2. Сахара вступает в историю.
ГЛАВА 3. Туареги Ахаггара.
ГЛАВА 4. Туареги Тассилин-Аджера.
ГЛАВА 5. Туареги Нигерийского Аира.
ГЛАВА 6. Использование ресурсов Сахары.


ТУАРЕГИ ТАССИЛИН-АДЖЕРА


Путешественник, пересекающий Тассилин-Аджер севернее Джанета (между Форт-Гардель и Форт-Тарат), поражается необычайно дикому характеру окружающего пейзажа. Эта область представляет собой огромное плоскогорье, на котором природе, очевидно, вздумалось необузданно нагромоздить всевозможные рельефы. Обширные пространства плоских плит песчаника сменяются громадными глыбами сожженных солнцем скал. Их причудливые очертания вырисовываются на фоне неба лишенными жизни силуэтами, нередко напоминающими древние развалины. Наконец, в глубоких ущельях проложили свои обрывистые русла редкие уэды.
Тем неожиданнее выглядит на этом суровом фоне чудесный оазис Джанет, выросший на тассилинских песчаниках: это огромный цветущий букет среди обуглившихся гор.
Растительный мир Тассили в последнее время стал значительно беднее; этот процесс длился годами: на смену исчезающей зелени постепенно пришли какие-то тщедушные кусты, которые местные жители называют тальха. В то время как в районе Джанета появилась еще одна разновидность кустов с широкими листьями и белым соком, в Тассилин-Аджере постепенно исчезают последние экземпляры кипарисов. Однако не следует забывать об одном очень важном для сельского хозяйства Тассили факторе: это стихийная растительность, которая после ливней возникает в буквальпом смысле слова из-под земли. Нельзя поэтому спорить, что почва Тассили неукоснительно враждебна растительному миру. На самом деле всюду, где есть источники воды и где земля обрабатывается, возможно земледелие. Доказательство этому — финиковые пальмы, огромное богатство Сахары в районах между Лагуатом, Гардаей, Уарглой, Форт-Флаттерс и Джанетом.
В оазисе Джанет насчитывается 57 тыс. пальм, из котoрых 58 тыс. плодоносят и дают в среднем по ЗО кг фиников в год на каждую пальму, что приносит ежегодный урожай в 950 т.
И то же время возможности пальмовых рощ не ограничиваются тем, что получают от финиковых пальм; были сделаны попытки, удобрив известью слишком богатую кремнеземом почву, разводить в тени деревьев различные однолетние культуры. Так, в Джанете под пальмами рядом с пшеницей, ячменем и просом растут зеленый горошек, фасоль, помидоры, лук, капуста, картофель, сладкий перец, морковь, репа, салат и даже цветы.


Кочевое и оседлое население в оазисе Джанет.


Человек знает: ничто не должно пропадать там, где природа не слишком к нему щедра. Поэтому, подрезая пальмовые деревья, он преследует двойную цель: прежде всего, чтобы обеспечить постоянным кормом свои стада и тем самым дополнить то, что дает спорадически возникающая стихийная растительность, и затем использовать в качестве топлива ветки, которые он очищает от листьев, а потом сушит. Если срубают целое дерево, его ствол идет на оборудование колодцев или на плотницкие работы.

Население Тассили (помимо расовых различий между берберами, арабами и чернокожими) делится на две большие категории: кочевников и оседлых жителей.

Кочевое население как с физиологической, так и с социологической, психологической точек прения сумело приспособиться к этой враждебной всему живому среде. Действительно, несмотря на свою хрупкую внешность, кочевники отличаются крепким телосложением.
Их физиологическое строение и характерная для них худоба не случайный факт, а результат воздействия среды.
То же самое наблюдается и в плане психологическом, ибо изолированность кочевника приводит как бы к некоторому обособлению личности. Этой стороной нельзя пренебрегать теперь, когда встает вопрос об изменении положения кочевников или о включении их в рамки современного общества, в основе которого лежит необходимость труда и улучшения условий жизни.
Жилище кочевника также отражает его обособленность. До крайности упрощенное, оно состоит почти исключительно из переносных палаток, изготовленных из верблюжьей шерсти.
Оседлые жители, вышедшие из той социальной группы,которая в прошлом так долго находилась в зависимости от кочевников,-теперь строят, в частности в Джанете, небольшие глинобитные дома с плоскими крышами и узкими окнами. Их обстановка самая простейшая, но еще чаще она и вовсе отсутствует. Правда, дом служит хозяевам только в зимнее время. Летом им дает приют маленькая тростниковая хижина, поставления посреди пальмовой рощи.
Оседлое и кочевое население, исповедующее мусульманскую религию, относится к приезжим сдержанно может быть из-за того, что не желает усугублять свое стесненное положение, но это не делает их менее гостеприемными. К природным условиям, которые изолирут их от какого бы то ни было воздействия современной жизни, добавляется тот факт, что их язык, тамашек, не имеет ничего общего с другими языками Северной Африки.

Пища местных жителей невзыскательна: зто молоко,финики, иногда сушеное мясо муфлона, кускус ... Население оазисов питается в основном просом и сыром местного изготовления (ладджера). Овощей выращивают немного и продают их на месте. Правда, постепенно увеличивается количество сортов ранних овощей.
Больше всего распространены помидоры и картофель.
В качестве курьеза стоит заметить, что яйца здесь не употребляют в пищу, хотя при рациональном птицеводстве они могли бы значительно улучшить питание.
Способ ведения хозяйства регулируется обычаями. В Джанете семья обрабатывает землю, которая считается ее владением. Теоретически земля не принадлежит никому, она не покупается и не продается. Все домашние работы ведут женщины.
И все-таки кочевник приобщается к промышленному труду. Нефтедобывающие компании набрали много местных жителей для работы на нефтепромыслах в бассейне Полиньяк.
Хотя за последние годы поголовье скота несколько уменьшилось, предпринимаются попытки его постепенного, восстановления, сочетающиеся с мерами по развитию птицеводства в Джанете и в Ин-Аменасе.
Восстановление поголовья и сохранение пород скота требуют не только проведения определенной системы мероприятий; но и персонала, знающего методы разведения и сохранения домашних животных. Однако число специалистов весьма ограниченно. Для разрешения этой трудности в префектуре Оазисов намечено создать школу пастухов, выпускпики который приобретут навыки по уходу за животными и сумеют делать им прививки при угрозе эпизоотии. Борьба с болезнями животных поможет жителям Сахары обеспечить себя мясом, тогда как его еще продолжают ввозить из соседних государств, расположенных южнее Сахары.

Дикая фауна представлена прежде всего муфлонами в Тассили и газелями в районе Амгида, Тарата и Полиньяка.
Торговля связана с большой подвижностью кочевников. Жители Аджера отправляются в соседние южные страны (Ливию, Нигер, Судан) и продают там финики и соль. Привезенные из Ливии чай, сахар, кофе обмениваются в Судане на овец, составляющих основу местного животноводства.
Отметим, что товары фабричного производства и консервы в торговом обороте встречаются нечасто, большие расстояния затрудняют их перевозку. Что касается изделий мелкого местного производства, кое-где из верблюжьей кожи изготовляются различные бытовые предметы. Из шерсти ткут джеллабы, либо, чаще, она представляет главную статью обмена на ткани, ввозимые из стран, лежащих к югу от Сахары.
Следует заметить, что возможности обмена по прежнему ограниченны, а объем меновой торговли невелик. Самое большее, о чем здесь можно говорить, это об обмене в рамках обычного натурального хозяйства, которое ни в коей мере не отвечает требованиям повышения жизненного уровня.

Даже в самые благоприятные годы возможности тассилийской почвы явно недостаточны для того, чтоб удовлетворить потребности населения. Собираемый земледельцами урожай фиников и зерновых минимален, а поголовье скота, как мы видели, незначительно.
Поэтому уже с очень давних пор местные жители получают дополнительное продовольствие частично в ливийском Феззане и в Нигере, частично в Тидикельте и в Ахаггаре. В сахарские районы независимого Алжира товары первой необходимости,доставляются теперь самолетами из столицы или на грузевиках из Уарглы.
Teм не менее кое-какие караваны, как и в старину, продолжают заниматься торговлей к Феззаном. С сентября по январь они направляются в районы Гата, Мурзука и Гатруна. Там кочевники покупают огромное количество фиников, а также немного зерна и растительного масла. Иногда они продают верблюдов приобретая взамен примерно 200 т зерен и фиников. Количество верблюдов, совершающих это путешествие с запада на восток, постоянно уменьшается — то ли из-за трудностей пути без воды и пастбищ, то ли из-за строгой таможенной проверки введенной алжирскими властями.

То же самое относится и к существующей издавна меновой торговле с Нигерам. В ней участвуют сейчас всего три племени туарегов Аджера: иссакаморен, имокарассен и кель-джанет.
Иссакаморен перевозят в Нигер соль из Ахаггара, имокарассен — финики из Эль-Барката a Джанета, а кель-джанет — часть своего урожая. В обмен на это они привозят в Тассили просо, а иногда и пшеницу из Иферуана, главного города Аира.

Что касается будущего меновой торговли, то положение туарегов Тассили не сулит им ничего хогошего:
потребности жителей растут, в то время как местные ресурсы остаются на прежнем уровне, а поголовье верблюдов даже уменьшается. Остается надеяться, что асфальтированное шоссе, которое ныне прокладывается от Уарглы, в ближайшее время дойдет до Джанета, иначе эта огромная часть Алжирской Сахары не сможет выбраться из ужасающей нужды.

Гадамес — берберский город и промежуточная стоянка караванов

После нескончаемого перехода через Хамаду-эль-Хамру, которая в течение двух дней предстает перед путником в виде однообразного каменистого пространства, усеянного скелетами верблюдов, из первых дюн песчаного моря Большого Восточного Эрга внезапно всплывает берберский оазис Гадамес: красные дома с белыми зубцами стен, окруженные пышными пальмами. Это один из самых древних берберских оазисов, к тому же наиболее характерный для Ливийской части Сахары, и даже для всей пустыни в целом.
Внутри городских стен в прохладной полутьме переплетаются километры улочек. Их население — 2,5 тысячам сахарских жителей, предки которых под теми же сводами встречались с карфагенскими купцами и римскими легионерами.
Гадамес занимает исключительно выгодное положение. Он находится примерно на одинаковом расстоянии от Триполи, Габеса, Джермы и Уарглы. Долгое время Гадамес служил оживленным перевалочным пунктом на караванных путях. Этот оазис, питаемый водами внутреннего источника Айн-эль-Фрасс, известен со времен классической древности, когда он носил название Сидамус. Во все времена Гадамес жил за счет транссахарской торговли и оставался единственным оазисом Центральной Сахары, которому удалось сохранить зависимость от туарегов и объединиться с этими "всадниками пустыни" в свободный союз для перевозки товаров.
Таким образом, жители Гадамеса оказались самыми предприимчивыми людьми в Сахаре; их влияние на торговлю простиралось от Нигера до Средиземного моря, а в Тунисе они основали одну из богатейших колоний. До прихода в Сахару европейцев, вплоть до начала нашего века, торговцы из Гадамеса встречались на всех базарах — как в Судане, так и на побережье.
Жители Гадамеса берберы бени-уазит и бена-улид раньше враждовали друг с другом и жили в окруженных стенами кварталах, ворота которых запирались на ночь. Люди, жизнь которых проходила в рискованных путешествиях по Сахаре, добиравшиеся до самых отдаленных рынков Африки, не отваживались выходить на темные улочки соседнего квартала! Да и сегодня они решаются на это не без опасений.
На маленьких площадях в центре города жители Гадамеса все еще показывают приезжим столбы, к которым привязывали цепью темнокожих рабов — мужчин и женщин. Туареги захватывали их во время разбойничьих набегов на юге и продавали затем на рынке Гадамеса богатым триполитанским работорговцам или берберам, которые использовали рабов для обработки садов в оазисе. Ныне былое процветание, которому вынесли приговор законы, введенные европейцами, живет лишь в памяти сынов Сахары.
Лавочки базара в Гадамесе, выходящие на квадратную площадь, теперь торгуют только сандалиями, зерном, мясом верблюдов и газелей, высокими седлами для туарегских верблюдов, коврами и украшениями из чеканного серебра.
После исламизации Гадамеса, которая была настолько быстрой и радикальной, что его жители возносят сегодня молитвы в одной из самых древних мечетей мусульманского мира, жизнь города распалась на две сферы: мужскую и женскую. Женщины имеют право посещать подземные помещения для омовения лишь с шести до семи часов утра и с пяти до семи часов вечера, и остальное время они работают, прогуливаются, навещают друг друга на плоских крышах домов, кото-рые сообщаются между собой и остаются их неприкосновенным царством, пронизанным воздухом и солнцем.
На одной из крыш у женщин есть даже свой рынок.
Дома в Гадамесе чрезвычайно своеобразны. Снаружи они все выдержаны в стиле Ахаггара и окрашены светлой охрой,что прекрасно сочетается с естественной окраской Сахары и составляет контраст с ослепительно-белыми постройками остальных ксуров *(укрепленных городов, замков) Северной Африки. Внутри дома общая комната, выполняющая одновременно роль гостиной и столовой, обставлена сундуками из крашеного дерева, устлана коврами и увешана по стенам множеством блестящих медных безделушек. Кстати, подобная обстановка больше нигде в оазисах Сахары не встречается. Узкая каменная лестница ведет, на второй этаж и на крышу.
Пройдя по лабиринту темных улочек и длинных сводчатых переходов к центру города, полного очарования и таинственности, оказываешься у небольшого зеркала воды бирюзового цвета, в котором отражаются пышно разросшиеся пальмы окружающих садов. Это источник Айн-эль-Фрасс, по преданию, начавший бить из-под копыт коня Укбы бен-Нафи, арабского завоевателя, который едва не погиб от жажды... На утренней заре и в сумерках закутанные в синее суданские служанки неслышными шагами спускаются по ступенькам к источнику и набирают из него воду в глиняные кувшины, которые относят своим хозяйкам-берберкам.
Когда же наступает ночь и на сахарском небосклоне появляется полная луна, она превращает поверхность этого источника в серебристую гладь сказочной красоты.
Вокруг города расположилось лагерем множество туарегов, которые здесь, в Гадамесе, ведут давольно любопытный и оригинальный образ жизни. Некоторое время назад эти "всадники пустыни» отказались от черных палаток кочевников, но не сменили свои кочевые жилища на дома оседлых жктелей. Одной из самых интересных сторон подобных попыток туарегов Ливийской пустыни перейти на полуоседлый образ жизни является тот факт, что они вернулись, по сути дела, к тем самым неолитическим жилищам, которые 4 тыс. лет тому назад давали приют первым сахарским жителям, как полагают, предкам туарегов. Только в Гадамесе можно воочию увидеть эти круглые или четырехугольные жилища, сложенные из камней и покрытые конической крышей из шкур. Повсюду в других местах Великой пустыни, вплоть до Канарских островов, об их существовании рассказывают лишь наскальные рисунки и древние тексты. Оживление в этот лагерь вносят женщины с гордой осанкой и дети: у каждого мальчика небольшой хохолок на бритой голове. Эти люди донесли из далекого прошлого и сохранили до наших дней не только свой язык, но и обычаи. Туареги из Гадамеса относятся к последним "людям под покрывалом», которые еще бегло пишут на берберском языке, пользуясь алфавитом тифинаг.

В семи километрах от Гадамеса проходит алжирская граница, в пятнадцати — находится крайняя точка тунисской границы, а за дюнами, соприкасающимися пальмовой рощей, тянется нефтепровод из Эджеле в Габес. В Гадамесе сосредоточены самые организованные полицейские силы; они же являются наиболее действенными во всей мусульманской Африке. Кадры полиции набраны исключительна из сахарского населения, а в пограничных частях служат как чернокожие солдаты, так и арабы. Они одеты в безукоризненное обмундирование, в их распоряжении скоростные вездеходы и мощные рации. Полиция держит под контролем караванные дороги и их перекрестки, колодцы и оазисы.
Внутренние области пустыни во всех направлениях патрулируют туареги верхом на своих верблюдах-мехари.
При их выносливости и знании Сахары они способны неделями оставаться в седле, поддерживая силы бурдюком воды и горстью фиников из сумки, привязанной к седлу драмадера. Командование этой полиции сосредоточено в руках высшего офицера, который непосредственно подчиняется только правительству в Триполи. Связь между всеми полицейскими постами в пустыне осуществляется регулярно через каждые полчаса и поддерживается непрерывно в течение 24 часов в сутки.

Гат — оазис туарегов.
Оазис Гат образуют три деревни: Гат, Туинин и Тадрамет. Главный центр состоит из девяти районов, причем население трех из них благородного происхождения, тогда как в шести остальных живут потомки берберов.
Жители знатных районов принадлежат к группе туарегов-аджер. Возможно, одни из них происходят от гарамантов, в то время как другие — потомки лемтуна, завоевавших Марокко и Испанию. Напротив, рабы (иковарен), получившие ныне свободу, все принадлежат к негроидной расе и в большинстве своем суданского происхождения. Их появление в Гате на службе у хозяев, закрывающих лицо покрывалом, восходит к далекой древности.
Отличительная особенность Гата заключается втам, что здесь издревле постоянно живут туареги. Это единственный город Центральной Сахары, городскую общину которого образуют эти "вечные кочевники».

До отмены рабства Гат был одним из самых процветающих городов Сахары. Как и в Мурзуке, работорговля составляла неистощимый источник его благосостояния и богатства. Теперь в Гате осталось всего 10 тыс. пальм, около сотни садов и 300 домов, где живет тысяча туарегов вместе со своими подданными. Сотни других, теперь мирных туарегов нередко разбивают палатки у подножия его крепостных стен.
Этот оазис лежит почти в центре обширной впадины, с юга и с запада ограниченной северным и восточным краем нагорья Тассили, с востока ее окаймляет неровная цепь гор Акакус, с севера — группа гор Индинен.
Значительная часть этой впадины засыпана песками.
Пригодную для обработки землю можно найти лишь у подножия небольших скалистых возвышенностей.
Недра оазиса изобилуют подпочвенной водой. Его территорию освежают и орошают сотни источников, а также артезианские колодцы, которые дают жизнь пышным садам, как, например, в Тумине. Вода источников собирается в бассейны, а оттуда по довольно глубоким каналам распределяется для орошения.

Сады Гата — маленькие уголки земного рая. Здесь повсюду растут цитрусовые, виноград, оливки, табак, пшеница, ячмень, овощи и сотни фруктовых деревьев, среди которых особенно много фиговых и гранатовых. В оазисе имеется всего две внушительные постройки: замок с четырьмя башнями и бывшая турецкая казарма. В городе, где все туарегское население занимается одновременно и торговлей и садоводством, сады обрабатывают рабочие (джеббада). В лавочках всегда кипит жизнь.

Строительством занимаются каменщики, выходцы из Туата. Они сооружают дома из высушенных на солнце кирпичей, которые скрепляют с помощью грязи. В этом районе в изобилии встречается белый пористый камень известняк. Куски известняка сваливают в яму и поджигают сложенные поверх них дрова; закончив обжиг, женщины толкут камни в ступах, полученный белый порошок разводят водой и пользуются им для побелки стен.

Кузнецы умеют обрабатывать железо, медь и латунь. Они выделывают серпы, заступы, клинки и ножи, кинжалы, молоты, щипцы для сахара, а также изготовляют висячие замки и запоры, которые невозможно взломать и прочные ключи к ним. Они делают кастрюли и кофейники и умеют даже обрашаться с серебром, используя его для мелких украшений.
Столяры, работающие исключительно с пальмовым деревом и тамариском, изготовляют двери, полки для товаров и изредка кровати.
Скорняки шьют сандалии местного фасона и футляры для амулетов, не менее дюжины которых каждый житель Гата всегда носит на себе.
Для окраски шкур они пользуются красящим веществом, смешивая для этого листья хны (Lausonia Alha), кору некоторых видов тамариска и корни гидари (Rhusoxiantha). Женщины занимаются изготовлением плетеных изделий из пальмовых; листьев: циновок, корзин, подносов.

Помимо этих простых и утилитарных ремесленных работ туареги Гата не проявляют никаких художественных наклонностей и не имеют представления об архитектуре, скульптуре, живописи и керамике.
В своих домах туареги хранят оружие предков. Такуба — длинные, прямые, обоюдоострые, мечи с головкой эфеса в форме креста; кинжалы в ножнах из тонко выделанной кожи, которые привязывают к левой руке, метательные копья, сделанные целиком из железа и напоминающие римский дротик, деревянные копья ахейского стиля, луки и стрелы с наконечником в форме ромба и, наконец, большие прямоугольные щиты из шкур антилоп.

Тyapeги Гата утверждают, что союз туарегских племен ведет свое происхождение от легендарной прародительницы, пришедшей из Феззана (похоже, что речь идет о принцессе племени лемтуна). Тем не менее почти нет сомнений в том, что класс знати, ихаггарен, который соответствует классу имохар в Ахаггаре, произошел от знатного, илн «белого» класса древних гарамантов. Таким образом, в настоящее время они, очевидно, самые прямые и, возможно, единственные потомки «пришельцев с моря», которые явились на своих колесницах и наслоились на неолитический ливийско-берберский элемент местного, пастушеского населения. Введя обработку металлов, письменность тифинаг и более совершенные формы ремесел, они возвели цивилизацию гарамантов на наивысшую ступень ее развития. Это они, вступая в браки с женщинами покоренных берберов, подняли их роль в сахарском обществе, где она, пройдя через века, сохранилась до нашего времени.
Возможно, что туареги даже доверяли отдельным выдающимся женщинам прерогативы царя или по крайней мере аменокала. Примером этого могла бы послужить Тин Хинан, знаменитая «царица туарегов», останки которой Рейгасс обнаружил в погребении доисламской эпохи в уэде Абалесса в Ахаггаре и которая, возможно, жила в IV в. н. э. Определенные аспекты материальной культуры, и среди них некоторые реминисценции периода гарамантов, почти идентичны у всех туарегских племен, будь то в Гате, Тассилин-Аджере, Ахаггаре, Аире или Адрар-Ифорасе.

Селение Туинин построено недавно; сто лет назад его еще не существовало. Как и все селения Феззана, оно делится на два квартала: Азар и Сорфа. Жители Туинина происходят из Туата, по, несмотря на это и невзирая на упорное соперничество, царящее во всех делах между ними и жителями Гата, считают себя как бы сородичами последних.
И наконец, Тадрамет — очень живописное поселение, в котором живут ремесленники — иковарен. Жизнь там бьет ключом.
Одну из ремесленных корпораций здесь составляют кузнецы, которые выдают себя за уроженцев Судана, хотя, судя по некоторым обычаям (например, ударяя по наковальне, они каждый раз называют имя Давида) их можно было бы отнести к евреям. Члены этой корпорации заключают между собой браки и образуют совершенно особую касту. Досуг они посвящают музыке.
Кузнецы из Тадрамета поставляют почти всех музыкантов, которые играют на традиционных религиозных празднествах и на свадьбах в Гате.
Второй, не менее значительный класс образуют кто дубит и выделывает кожу. Затем следуют горшечницы — женщины, весьма искусные в изготовлении глиняной посуды. Из поколения в поколение, от матери к старшей дочери передаются своеобразные орнаментальные рисунки.
Последнюю и самую презираемую в глазах туарегов аджер касту составляют мясники (зокаи). Они тоже принадлежат к черной расе и происходят от рабов. Помимо того что зокаи забивают животных и разрубают мясо на базаре, они выполняют и другие подневольные обязанности. В Эль-Баркате, например, трое закаи выступают в роли гонцов. Их прозвали "змеи" они снуют между двумя деревнями, нося при себе палки.
Закаи првнимают участие во всех общественных и семейных праздниках наравне с шейхом деревни и его женой. Они организуют свадебные торжества, присутствуют на свадьбах и на церемонии обрезания, получая в качестве вознаграждения блюдо с кашей, хлеб и кусок мяса после каждого ритуального жертвоприношения и даже половой орган жертвенного барана, если только его не выбрасывают в пустыню. На похоронах закаи имеют право на двойную порцию фиников.
Километрах в двадцати от Гата находится его соперник — поселение Эль-Баркат, состоящее из двух деревень: Эссейен и Тинджарабент, разделенных расстоянием в 5 км. В то время как Тинджарабент - деревня, населенная крестьянами и ремесленниками и окруженная садами, полями ячменя и пшеницы и огородами, Эссейен — квадратная каменная крепость, напоминащая, возможно, тот римский укрепленный город, о котором упоминает Плиний, говоря о древней Рапсе.
Однако вернемся в Гат. На много километров к юго-западу от города простирается большой некрополь доисламского периода. Там возвышаются сотни курганов цилиндрической формы, сложенных из необожженного кирпича и поставленных над прямоугольной ямой. Эта яма, ориентированная с севера на юг, открывает доступ к колодцу, в который можно спуститься по маленькой лестнице. Колодец в глубине расширяется, образуя погребальную камеру. Еще и сегодня гадалки Гата укладываются спать на древних могилах, как это раньше делали насамоны и делают это нынешние жители оазиса Ауджила.

Перед похоронами братья или дядья покойного обмывают труп теплой водой, согретой на древесине алоэ, натирают его жиром, а также лубаном — благовонием, которое жгут наподобие ладана, — и розовой водой, привезенной с побережья. Рот, нос и уши затыкают ватой, чтобы туда не проникли злые духи. Затем труп облачают в тунику и белый бурнус. Наконец три профессиональные плакальщицы, принадлежащие к числу невольников, оглашая воздух причитаниями, совровождают бренные останки, уложенные на носилки, вплоть до кладбища. Семья покойного устраивает для них и для могильщиков погребальную трапезу.

Институт вдов представляет здесь большой интерес.
Для вдовы в Гате траур заканчивается после четырех менструаций; в течение этого срока она не имеет права выходить из дому и причесываться. Каждую неделю она надевает рубашку покойного мужа. Кровь от четырех менструаций она собирает в келаль, глиняный сосуд, где обычно держат растительное масло и растопленный жир. Когда кончается установленный срок, вдова моется с ног до головы, сливает воду от мытья в келаль, обрезает волосы и бросает их в тот же горшок, причесывается и одевается во все новое. Затем она идет на кладбище, где разбивает о камни келаль.

Последнее по времени научное обследование в Феззане проведено французским этнографом Вивианой Пак.Позднее она опубликовала превосходную работу о космическом баране и его роли в социальных и территориальных связях населения Феззана. Мы заимствуем у нее некоторые из наблюдений, относящиеся к пережиткам в Гате древнего культа барана.

В этой части Ливийской Сахары баран продолжает играть в основном роль жертвенного животного. Во время больших праздников или по случаю прихода уважаемого гостя режут верблюда или барана, как это делается повсюду в мусульманской Африке, однако баран остается по преимуществу священным животным.
Мясник не имеет права резать барана на базаре в оазисах. Это единственное животное, которое считается чистым: его приносят в жертву во время праздника ал-Кебир, а также на свадьбах и торжествах по случаю дня рождения. В Гате перед свадьбой жених обязан преподнести в дар семье невесты одного или нескольких баранов сверх прочих подарков натурой.
Баран сохраняет все свое значение и в похоронных обрядах. В Гате семья покойного должна зарезать барана и разделить его с друзьями и родственниками во время большой погребальной трапезы, на которой гости выражают свои соболезнования и подносят родным усопшего дары по случаю похорон.
Баран непременно фигурирует на всех праздниках языческого ливийского происхождения, которые все еще отмечаются в Гате.

В прежние времена; когда в конце, марта солнце вступало в созвездие Овна, туареги праздновали пробуждение природы. Праздник весны, ныне запрещенный правительством, был также и первым днем, когда разрешалось есть бобы, сваренные в соленой воде, а мясо барана представляло при этом главное блюдо праздничной трапезы. В наши дни в Сахаре отмечается- в его языческой форме — один-единственный праздник весны, он проходит в оазисе Сива и будет описан ниже.
Другой праздник, также языческого происхожденя, отмечают самбани — члены религиозного братства рабов; в нем принимают участие все чернокожие, захваченные некогда туарегами во время их набегов. Весной, перед началом уборки урожая, они тоже режут барана.

Принесение барана в жертву подчинено точному ритуалу и четко определено традицией. Жертвопрнпошение
совершает самый старый и уважаемый мужчина в общине.
Барана кладут головой к югу и режут его в ямке. Пропитанный кровью песок бросают в пустыню, подальше от деревни и от возделанной земли. Затем голову отделяют от туловища, которое сначала разрезают вдоль на две части; одна половина оказывается на восточной, другая на западной стороне. После этого каждая половина разрезается на две поперечные части, так чтобы один кусок лежал на южную, а другой на северную сторону. Каждая четвертая часть, в свою очередь, делится пополам, что составляет восемь кусков. Наконец все эти куски, в свою очередь, разрезают еще на шесть и получают в итоге 48. На праздник Ид ал-Ке-бир, по традиции, собираются вместе четыре семьи, которые делят между собой одного барана.
Голову, сердце, кишки и селезенку отдают либо рабу, который готовит ужин, либо какой-нибудь чернокожей женщине. Печень сначала делят пополам, а затем разрезают на мелкие кусочки, предназначенные главам семей. Очищенную от шерсти шкуру жарят на углях и едят. Половой орган рабыня бросает в поле, подальше от города. Шерсть покупает один из гостей и отдает своей жене, которая превращает ее в пряжу, а затем в ткань.

Ткачество является самым благородным занятием в Гате, приличествующим только туарегским женщинам.
Символически оно равнозначно пахоте и обозначается тем же самым словом — «тарата». В кочевом племени матери семейств выполняют традиционные рисунки на поясах, уборах для верблюдов, подушках и коврах. Но только оседлые жительницы Гата ткут плащи.
Мужской плащ ткут две женщины с помощью восьми палок, воткнутых в землю: четыре палки с одной стороны, три с другой и одна посередине. Между ними ткачихи натягивают семь уточных нитей, которые переносятся на вертикальный станок. Ткань кроят, а затем метят каждый из четырех углов семью рисунками из красной и зеленой шерсти. После этого плащ окрашивают в красный, белый или черный цвета — три основных, принятых для одежды в Гате. Мужчины одеваются в белое, только закрывающий лицо лисам темно-синею или черного цвета. Женщины благородного происхождения носят красную одежду, а рабы черную.Когда знатная женщина отправляется навестить свою подругу, она надевает одно на другое три или четыре платья.

Женщины уделяют много внимания прическе. Каждые две недели их причесывает профессиональная мастерица, которая переняла парикмахерское ремесло у своей матери. В Гате имеются четыре такие мастерицы. Волосы сначала смачивают грязью, растертой растительным маслом, в котором предварительно замачивают в толченом виде шесть различных благовонных растений (в том числе гвоздику). Если речь идет о девочке, мастерица разделяет ее волосы на 48 прядей с помощью кинжала, подобно тому как разрезают барана. Сначала все волосы на голове делят на две половины: заднюю и переднюю. В свою очередь, на затылке их разбирают надвое и заплетают с каждой стороны в шесть свободно падающих кос. Спереди волосы тоже разбирают пополам и заплетают по три толстые косы, завязанные вместе и ниспадающие справа и слева. Каждая из этих шести толстых кос состоит из шести тоненьких косичек, туго заплетенных от корня до кончиков волос. На лоб девочки падает еще одна дополнительная коса, но она не относится к прическе, имеет другое, символическое значение.
Прическа девушки или взрослой женщины состоит из 24 кос. Когда в Феззане женщину выдают замуж, в первый день свадьбы ее причесывают как девочку, во второй как взрослую женщину. Пока женщина способна рожать, она не меняет прическу, затем форма прически уже не имеет значения.
Незамужние женщины раскрашивают лицо краской индиго, натирают щеки красной или желтой охрой, красят брови сурьмой, а ногти хной. Подобно мужчинам, туарегские женщины никогда не моются, полагая, что вода вызывает всякие болезни... Для стирки белья и одежды они пользуются либо белой глиной, либо стеблями растения из семейства лебедовых, которое называют таза. Их растирают в ступке, получая массу,пенящуюся в воде. Женщины любят себя украшать многочисленными и разнообразными безделушками, чей вес служит признаком класса, к которому принадлежит женщина.

В Гате языческие обряды продолжают сохраняться в таких обычаях, как сражения между девственницами, которые были в большом почете у авсеев времен гарамантов и отголосок которых дошел до нас в сообщениях Геродота. Раз в 30 лет эти народы чествовали Минерву. Во время праздника две группы девушек сражались друг с другом с помощью камней и палок. Те, то умирал от ран, не считались девственницами.
Вивиана Пак относится к числу тех немногих европейских этнографов, которым посчастливилось присутствовать на подобной церемонии. Она рассказывает ней так занимательно и подробно, что, принимая во внимание всю важность этого документа, нам остается лишь воспроизвести его дословно.

"На солончаковую равнину Тинджарабента, куда не могут спуститься духи, приходят собирать соль (27 числа месяца рамадана) все девственницы Гата и Эль-Барката. Оаи одеты в черные и белые платья, а на их груди перекрещиваются наподобие греческого пояса два шеша — белый и красный. Каждую группу девушек возглавляет старуха таменокальт, которая несет красное знамя войны. Рядом с ней идет вторая старуха.
аидин; в маске из белой глины, она несет на голове блюдо и лает по-собачьи. Собранную соль старухи продадут на базаре, но каждая девушка оставит себе по куску и будет его хранить весь год: считается, что эта соль, будучи растворенной в воде, приобретает целебные свойства. Каждая из двух групп имеет своего кузнеца, бьющего в барабан. Собрав достаточно соли и вооружившись палками, вырезанными из лимонного деpевa (табарит), на которых красными, черными и белыми красками нарисованы ломанные линии, девственницы начинают воинственный танец инкутид. Затем обе группы во главе со своими таменокальт и аидин сближаются и становятся друг против друга. Девушки скандируют песню, ударяя в землю босыми ногами: два раза одной ногой, один раз другой, затем меняют ногу.
Они бьют друг друга коленями, задевают палками, скрещивая и разводя руки перед грудью. Эти жесты сопровождаются восклицаниями и попытками тамено кальт отобрать у другой красное знамя, которое защищают „собака" и девственницы. Преимущество победившей группы выражается в том, что ее таменокальт проверяет девственность всех молодых участниц битвы, но, каков бы ни был результат ее проверки, всегда объявляется, что в деревне побежденного лагеря девственниц мало. Естественно, что кади Гата запретил этот праздник, оставив его только на долю рабыня и иковарен. Тем не менее он устоял после 2500 лет всяческих потрясений.
Персонаж „собаки" при таменокальт наводит также на мысль о ритуальных греческих сражениях, которые сопровождались принесением в жертву разрубленных надвое собак, знаменовавшим победу нового года над старым. Возможно, сражения девственниц следует сопоставить и с другими состязаниями, которые происходят по случаю праздников ашура в память появления Ноя из ковчега, играющими в то же вовремя роль Нового года. В Гате праздник длится три дня. Вечером, на закате солнца, дети — мальчики и девочки — выходят на улицу, размахивая факелами из тюрзы (Calatropis procera), которыми они постукивают над головами прохожих, распевая при этом „Аллеле тюрза" („имеется тюрза"); ни дать ни взять просвещенные элевзинцы, разыгрывающие поиски Персефоны с двумя факелами, которыми пользовалась Деметра. Затем из дома выходят кузнецы, они бьют в барабаны, а за ними образуется процессия из мужчин и женщин, которые вместе обходят город через Тафраджет, Эзели, Баб-эль-Гир, по ходу обращения звезд. Участники процессии вооружены палками гранатового дерева длиной в три локтя (это дерево Деметры); при этом двоюродные братья наносят друг другу удары, то же делают и двоюродные сестры. По сторонам танцевальной процессии по двое дерутся между собой негры.
Для изготовления палок используются ветви большого гранатового дерева, причем выбираются нижние. Если у парня в саду нет граната, он идет за палкой в сад своего двоюродного брата, но обязательно в пределах своей деревни; немыслимо, чтобы кто-то направился за палкой из Туинина в Гат или в Эль-Баркат. Однако жители Туинина присоединяются к процессии в Гате, тогда как в Эль-Баркате формируется собственная процессия, которая обходит свой город вел за собственными кузнецами, И если жители Гата делают всего один кpyr, то в Эль-Баркате — семь кругов, что служит напоминанием о союзе между этими двумя городами».

Арабский автор ал-Хашаиши в своей работе "Путешествие в страну сенусийя через Триполитанию и области туарегов» называет семейство Ауналлах в числе самых известных родов, поселившихся в Гате в прошлом веке и занимавшихся караванной торговлей в Caхаре. Действительно, приход арабов не прервал караванную торговлю на древней дороге Триполитания — Нигер, а сам Гат, который ныне оказался в ряду незначительных сахарских поселений, играл, на ней роль поворотного пункта.

Мы познакомились с текстом письма, которое каид Абдеслам, член знаменитой торговой семьи Ауналлах, написал в 1943 г. французскому майору Брюлару в качестве ответа на его анкету о торговой деятельности в ливийском Феззане.
Направляясь в Триполи, караваны могли выбирать между дорогой, которая шла через Мурзук и Себху (по этой дороге теперь ездят на машинах, так как она асфильтирована на участке от Триполи до Себхи), и дорогой, которая уходила прямо на север вдоль алжирской границы и пролегала через Гадамес. От Гата до Нигера караваны продолжали путь, следуя по хорошо и известной трассе, которая, проходя через Аир и Агадес, заканчивалась на большом африканском рынке в Кано, на севере нынешней Нигерии.
Oт Гата в сторону Триполи караваны перевозили страусовые перья, благовония под названием "цивет», страусовый жир, шкуры, шкатулки из дубленого и pacписного мочевого пузыря верблюда для хранения духов и украшений, бивни слонов (ввоз слоновой кости продолжается и в наши дни), живых страусов, попугаев, золотые изделия, бабуши, сахарские сандалии и мужскую одежду, сшитую в Нигере.
У одних купцов в Триполи были компаньоны или друзья, которые по прибытии караванов брали на себя торговые переговоры. Другие же, напротив, сами непосредственно занимались всеми своими делами.
Продав товары, привезенные из Нигера, они обзаводились для собственных нужд коврами и одеждой, а для торговли в Нигере приобретали конские седла, все возможные духи, индийские и египетские сабли, такуба (знаменитые туарегские мечи с рукояткой в форме креста), бусы из дутого желтого стекла, браслеты, различные стеклянные изделия, медь в пластинах, чайники и стаканы для чая, шелковые нитки в катушках или мотках для вышивания гандур, сахар и чай, перкаль из белого хлопка, ткани синего цвета (выкрашенные краской индиго), простую и широкую бумажную материю, кисею для чалмы, муслин для головного покрывала, благовонную древесину алоэ, привезенную с Востока, хиосскую мастику, фасук (корень, которым окрашивают ткани в красный цвет), маленькие и большие зеркала (маленькие зеркала пришивали на одежду, и они пользовались очень большим спросом в Кано), штуки сукна, бурнусы, ковры из Мисураты, витые пояса ярких цветов, которые туареги носят через плечо. Прежде чем отправиться в путь, начальник каравана покупал также продовольствие на дорогу, в том числе кускус.

Караваны, пересекавшие Сахару через Гат, облагались, естественно, пошлиной за проезд, установленной «защитниками» — туарегами. Фактически ни одному карававу не удавалось пройти через Феззан или Аир, если он предварительно не налаживал связь с каким-либо туарегским племенем, Когда транссахарские купцы прибывали в Гат, их обязательно навещали посланцы племени, взявшего на себя обязанности их покровителей. Купцы должны были прежде всего кормить их утром жареной мукой, а вечером кускусом. Плата вносилась натурой: гандуры и чалмы для знати туарегов, медные подносы, зеркала и иголки для женщин.
Все в том же Гате, на большой площади Эшели, неподалеку от главной мечети, проходили переговоры о найме верблюдов для каравана на остаток пути. Практически Гат был центральным перевалочным пунктом для обоих транссахарских направлений, и именно там хозяева верблюдов отдавали свои «четвероногие корабли» внаем для перехода туда и обратно. Вплоть до конца ХIХ в. эти финансовые операции производились с помощью раковин каури, а не денежных знаков. Судя по текстам, за 3 тыс. этих раковин давали один ливийский реал. Стоимость же перевозки от Гата до Кано (или в обратном направлении) составляла от 30 до 100 тыс. каури.

Когда караван прибывал в Аир, его хозяева бы обязаны уплатить вторую пошлину туарегам Аира. Они требовали с каждого проходящего каравана по одной штуке ткани. Иферван, главный город Аира, являлся также контрольным торговым пунктом для караванов, направлявшихся из Кано в Гат и Триполи. Здесь у ливийских купцов были постоянные представители; эти доверенные «инспектора» заставляли распаковывать все товары, доставляемые караваном. Они тщательно переписывали все перевозимые предметы, вплоть до самых мелких, а затем уже разрешали каравану продолжать путь, одновременно вручив своему «патрону» составленный ими точный список товаров. Тюки перевязывали узкими кожаными ремнями, прикрепляли к ним этикетку с именем хозяина, а внутрь клали еще одну записку, где перечислялось содержимое тюка. Конвоир нес ответственность за товары вплоть до получения их владельцами, которые удерживали стоимость пропавшего предмета из жалованья, причитавшегося начальнику каравана.

Приход каравана в Гат был целым событием, при котором присутствовали все его жители. Купцы, ожидавшие товары, являлись в сопровождении секретаря.
Тот, осмотрев все тюки в караване и определив по этикеткам те, что принадлежали хозяину, записывал их количество, а также имя сопровождающего, которому они были доверены. Закончив осмотр каравана и найдя его в целости и сохранности, секретарь показывал каждому купцу предназначавшиеся ему тюки. Если на каком-либо из них не оказывалось этикетки, он распаковывал его в присутствии всего народа и читал положенную внутрь записку.
После тото как купцы отправляли свои товары на склад, секретарь собирал конвоиров для выплаты им причитающейся суммы, половину они получали деньгами, половину товарами.
На обратном пути из Нигера караванам снова приходилось платить туарегам. На этот раз они брали пошлину деньгами, тогда как женщины получали 8 кг пшеницы, перец, хну и деревянные ложки.


Продолжение... 5-я глава

Ссылки по теме:

ЛИВИЯ: путешествие с Земли на Луну и обратно

История Африки: ЦИВИЛИЗАЦИИ ДОЛИНЫ НИГЕРА (Мали)

МАЛИ: Бухта Тимбукту

Экспедиция - ЛИВИЯ: ИСЧЕЗНУВШИЕ ЦИВИЛИЗАЦИИ САХАРЫ

Экспедиция - МАЛИ - НИГЕР. НЕОБЫЧНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ из ЦИКЛА "ИЗЧЕЗНУВШИЕ ЦИВИЛИЗАЦИИ САХАРЫ"